стол.
Эндре заколебался.
— Ты что, стесняешься меня? — удивилась она. — Но белье же на тебе есть.
— Да, однако...
— Быстро раздевайся! Ты что, воспаление легких хочешь схватить?
Когда Марика вышла в ванную, Эндре снял с себя френч, рубашку, брюки и остался в нижнем белье. Развесив обмундирование на стуле, он подвинул его поближе к печке и почувствовал исходящее от нее тепло. Потом он растер себе руки и плечи, уселся на ковер и принялся наблюдать за игрой пламени, которое металось из стороны в сторону, потому что ветер, проникавший с улицы, образовал в трубе сильную тягу. Сырые поленья шипели, порой громко потрескивали. И Эндре подумал, что хорошо бы включить телевизор, но ему было лень встать. Он вспомнил капитана Шарди, и настроение у него резко ухудшилось. «Почему он так не любит меня? — размышлял Эндре. — Неужели только потому, что я сын Гезы Варьяша? Что же теперь делать? Наверное, об этой встрече надо рассказать майору Бакошу. Только Шарди не настолько глуп, чтобы признаваться. Он станет все отрицать, а его дружки скажут, что ничего не слышали и не видели. А если написать Лонтаи? Ну и что? Что может сделать Миклош? Да ничего...»
— Высокочтимый господин, ванна готова! — шутливо воскликнула Марика, появляясь на пороге.
Эндре пошел мыться.
Марика тем временем занялась ужином. Продуктов у нее было мало, и она решила ограничиться яичницей с салом и чаем. «Как было бы хорошо, если бы я стала женой Эндре! — мечтала она. — По вечерам я бы готовила ему ужин, а потом мы бы подолгу разговаривали, сидя у горячей печки... Не понимаю, почему Эндре не любят товарищи? Как можно не любить такого парня!..»
В полдень Марика встретила на плотине лейтенанта Ковача. Она, как и другие комсомольские вожаки, контролировала работы по защите плотины от наводнения. Заметив девушку, лейтенант сам подошел к ней и поздоровался:
— Целую ручки, Марика.
— Добрый день, Петер. Прибыли на помощь?
— Пока нет, но, если потребуется, мы в любой момент готовы.
Они обошли плотину, на укреплении которой работали несколько сот человек. Чуть в стороне трудились землеройные машины — они подвозили песок, камень, щебень. Рядом наполняли мешки песком студенты.
— Хоть бы этот проклятый дождь прекратился! — вздохнула Марика и, оглянувшись, продолжала: — В низине все дома уже затопило.
— Да, мы видели. Восемь домов даже завалились. — Он подошел к девушке ближе: — Вы, случайно, не знаете, Варьяш уехал домой или нет?
— Не знаю. А зачем он вам понадобился?
— Хотел поговорить с ним.
— Думаю, в Будапешт он вряд ли уехал. Наверняка где-нибудь в городе. А что случилось?
— Да все по тому случаю, который произошел с ним на Новый год. Бегьеша, кажется, собираются взять под стражу.
— Так ему и надо. Я же говорила, что не кто иной, как он, все это подстроил.
— Только Варьяшу легче не станет. Может, он и ни при чем, но все почему-то настроены против него.
— Вы имеете в виду солдат?
— Не только их, но и офицеров тоже. Понимаете, Бегьеш зарекомендовал себя в полку образцовым командиром, а Варьяша у нас не жалуют.
— И все это вы собираетесь ему сказать?
— И это, и кое-что другое.
— Что именно?
— Что лучше бы ему съездить в Будапешт и попросить отца перевести его в другую часть.
— А если он прав?
— Вы еще плохо знаете людей... О других они обычно судят, руководствуясь чувствами, а не фактами. Поверьте, для Варьяша это был бы лучший выход.
— И я могу сказать ему об этом, если встречу?
— Не мешало бы...
Марика вытерла лицо платком и поправила капюшон плаща:
— Хорошо, я расскажу ему о нашем разговоре, но от себя посоветую не сдаваться. Знаете, Петер, все наши беды заключаются в том, что мы боимся защищать правду, малодушно отказываемся от борьбы. Только не протестуйте! — подняла она руку, заметив, что Ковач собирается возразить ей. — Может, вы и хороший офицер, но уж слишком робки, если собираетесь дать Варьяшу такой совет.
Ковач протер запотевшие от дождя очки, с досадой ударил носком сапога по комку грязи и задумчиво произнес:
— Это не трусость, Марика... Человека, который собирается биться головой о стену, смелым не назовешь...
На этом их разговор и закончился, потому что Петера отозвали в сторону какие-то люди.
Заскрипела дверь, и Марика поняла, что это Эндре вышел из ванной. За ужином он казался рассеянным — видимо, мысли его витали где-то далеко.
— Сегодня вечером один человек посоветовал мне перевестись в другую часть, — объяснил наконец Эндре свое состояние.
— Кто этот человек?
— Наш офицер.
— А почему он тебе это посоветовал?
— Да все из-за Бегьеша... — И он рассказал Марике о встрече с Шарди в корчме.
Девушка слушала, и ее все больше охватывал страх: что, если Эндре и впрямь уедет и она потеряет его? Это было бы равносильно катастрофе, потому что в ее сердце — она это чувствовала — вошла такая любовь, которая, проживи она хоть сто лет, ни за что не повторится.
Эндре поднялся из-за стола и, подойдя к печке, подбросил в топку три полена, а сам уселся на ковре перед ней и, обхватив колени руками, стал внимательно глядеть на огонь. Марика опустилась рядом и прислонилась к нему. Обоими овладело странное чувство, похожее на печаль и на радость одновременно, которое можно было назвать или светлой печалью, или задумчивой радостью.
— Лейтенант Ковач тебя искал. Мы с ним случайно на плотине встретились...
Эндре обнял девушку за талию и привлек к себе:
— Ну и что же ты мне посоветуешь? Оставаться в части или добиваться перевода?
— Знаешь, я лицо заинтересованное. Боюсь, что, если тебя переведут куда-нибудь, мы больше никогда не увидимся. А Ковачу я сказала, что его поведение сродни трусости. Сейчас-то я понимаю, что руководствовалась не совсем бескорыстными побуждениями...
— Это какими же? — перебил ее Эндре.
— Я люблю тебя и боюсь потерять. И потом, я хочу стать счастливой, а это возможно только с тобой.
— Я тоже очень люблю тебя, — сказал он и ласково погладил ее по руке. — И все-таки хочу посоветовать: оставь меня, я неудачник и не принесу тебе счастья...
— Нет, мы будем счастливы. — В голосе Марики чувствовалась уверенность. — Я знаю, так оно и будет.
— Шарди угрожал мне.
— Забудь сейчас об этом.
— А что будет, если я не выдержу? — Эндре дрожал, будто в ознобе, и Марика, ощутив это, плотнее прижалась к нему. — Я чего-то боюсь... Меня беспокоят какие-то предчувствия. Я боюсь не Шарди и не Бегьеша, а чего-то такого, чего и сам не знаю...
— Тогда попросись в другую часть, а я поеду за тобой. Поеду, куда бы тебя ни послали.
