Осман Якуб наблюдал за тем, как растет Алжир, ему приходило в голову неожиданное сравнение города со своими смесями трав, лепестков, листьев и корней. Так он сравнивал труды Хасана с собственными успехами и неудачами, с собственной работой в ароматическом цеху, где он из года в год готовил свои смеси в поисках идеальной субстанции.
«Может быть, и мой Хасан, – думает он, – ищет то, чего нет в природе и что кажется невозможным, потому что сродни мечте, чуду, идеалу совершенства. – О Боже мой, – говорит он, и его внезапно прошибает пот, – а вдруг и теперь он задумал свершить какое-то чудо?»
Все эти почести, титулы и прочие императорские посулы ничего не значат для его Хасана. У мальчика наверняка есть какой-то замысел, который Осман не сумел разгадать своим старым и неповоротливым умом.
Исколов руки и спину и чувствуя себя безнадежным глупцом, Осман на четвереньках вылезает из своего укрытия и со всех ног бежит к Хасану признаться, что усомнился в нем.
Раздается пушечный залп. Что же задумал Хасан? Как он сможет спасти их от этого ада, разверзшегося внизу и готового в любой момент поглотить город?
Снова раздается пушечный выстрел. Жители города молча стоят на своих сторожевых и оборонительных постах.
Пушечные выстрелы не причинили большого вреда, но вместе с сумерками в город вошел страх. И Осман, как всегда, чует его запах.
Появляется какой-то бродяга-прорицатель, который находит способ всех успокоить, во всяком случае так кажется Осману.
– Чего вы боитесь? – говорит прорицатель. – Разве вы не помните предсказание Мелема, такое же верное, как верно и то, что мы существуем? С вами не случится ничего плохого, пока у стен Алжира не появится огненное воинство. Идите и напомните всем предсказание Мелема – правда, никто понятия не имеет, кто этот Мелем, – несите успокоение в сердца. Только воины в красных одеждах смогут овладеть городом. Вот тогда это действительно будет конец, предсказанный самим небом. Но кто знает, когда это случится! Так что будем спокойны, пока не постигла нас беда.
Бродяга-предсказатель без труда убеждает толпы людей в своем пророчестве. Жители города, которые поначалу с испугом рассматривают солдат императорской армии, увидев на них одежды всех цветов с преобладанием серого и коричневого, отходят от парапетов и амбразур совершенно успокоенные, спеша сообщить остальным хорошую весть: нападающие одеты не как победители.
Даже пыльный воздух несет успокоение теперь, когда появилась надежда, а точнее, определенность, потому что, когда человек боится, все, что дает малейшее утешение, кажется незыблемой скалой.
Переходя из дома в дом, проникая в души, это пророчество, которое все считают древним и неотвратимым, в конце концов достигает дворца, а затем и обсерватории Хасана. Принц приходит в ярость и отдает строгий приказ: убивать на месте всякого, кто будет распространять эти вредные измышления.
Осман, только что поклявшийся самому себе всегда и во всем доверять своему господину и воспитаннику, попытался было снова усомниться в нем, так как не понимает, какой вред может причинить испуганным людям хотя бы малая толика надежды. Но он случайно слышит, как Рум-заде объясняет тем, кому поручено пресекать эти слухи, что завтра на рассвете прибудут мальтийские рыцари, чтобы вести осаду на ворота города. А мальтийские рыцари носят красные плащи с белым крестом, который сверху, со стен города не будет виден, так что в глаза всем бросится только красный цвет. И это означает конец, если не пресечь вовремя гибельную веру в предсказание.
Все корабли стоят на рейде в порту. Высадка продолжится завтра утром, но в качестве демонстрации силы и этого вполне достаточно. Песчаный берег превратился в огромное черное пятно. Ощущение такое, будто город лишился фундамента, который сожрала та же парша, что и землю вокруг. Со стен и с крыш домов кажется, что берег и местность, прилегающие к морю, кишат червями: так выглядят солдаты и лошади. Первые зажженные факелы похожи на прорвавшиеся нарывы.
Жаркий воздух пропитан зловонием. Черные облака на горизонте сливаются с чернотой наступающей ночи. Шум, который производит армия, высадившаяся на берег, и та, что еще осталась на кораблях, заглушает отдаленные раскаты грома.
Но арабские воины, стоящие в дозоре на западных холмах, прекрасно их слышат и подают, как и было условлено, соответствующий сигнал.
– Хорошо, очень хорошо, – говорит Хасан. Он снова в своей обсерватории, одетый в простое платье без всяких вышивок, без украшений, без тюрбана на голове. – Хорошо.
– Они выгружают все, кроме палаток и навесов для лошадей.
– Они не поверили, что их обеспечат провиантом, и сложили собственные запасы в тылу.
– Продовольственные запасы разложены в отдельные кучи и, вероятно, принадлежат различным полкам. До сих пор они их не накрыли.
– Хорошо.
– Приказано быть настороже и оставаться с оружием в руках.
– Лошади сильно возбуждены. Они устали во время переезда и плохо переносят зной.
– Наши женщины готовы выйти из города.
– Стрелы и пики смазаны раствором, приготовленным Амином.
– Колючки и оловянные шарики готовы.
– Хорошо.
– Пушечные выстрелы не пробили ни одной бреши и вообще почти не причинили вреда. Теперь обстрел прекратился, и до рассвета мы можем быть спокойны.
– Те пушки, что они выгрузили на берег, гораздо больше. Их еще не собрали, но даже разобранные они выглядят словно горы.
– Хорошо.
– Лошади тоже такие большие и тяжелые, что их можно показывать на ярмарке как диковинку, с мощным крестцом и огромными бабками.
– Хорошо. За работу!
Хасан принимает начальников постов, выслушивает новые донесения, отдает приказы, пересматривает детали намеченных ранее планов, затем уступает Ахмеду Фузули свое место в обсерватории и отправляется в город, чтобы подбодрить жителей, еще раз объяснить, что нужно делать и почему.
Наверно, ни один город не держал такую трудную оборону. Нужно иметь много сил, чтобы сохранить надежду.
– Стража у вас никуда не годится, – слышит сквозь сон Осман Якуб молодой и веселый голос, в то время как кто-то щекочет ему перышком нос. – Смотри, где удалось пробраться, а ведь я находился на лучшем судне во всей императорской флотилии!
Открыв глаза, Осман видит перед собой большую бороду, пышную, словно сельва. При слабом свете маленького факела в каморке под лестницей он ни за что не узнал бы лицо, которое обрамляет эта борода, если бы еще во сне не узнал насмешливый голос Пинара. Того самого, который мальчиком уехал в Рим, а теперь вернулся мужчиной. Голос у него тоже изменился, но Осман уверен, что это он.
– Ну-ка, покажись, Пинар, – говорит Осман, поворачивая его лицом к свету. – Я столько лет ждал тебя, а теперь, когда ты пришел, не узнал. Я даже приготовил крепкую и тонкую веревку, чтобы ты мог подняться по стене. Смотри, я всегда держу ее в сумке при себе. Ах нет, это лакомство, которое я тоже приготовил для тебя. Подожди, сначала дай-ка я тебя обниму! – И крепко прижав к себе, снова смотрит на него. – В какого красивого юношу превратился тот забавный уродец, – говорит Осман с нежностью. – Что ты сделал со своим кривым подбородком?
– Я спрятал его под бородой и сразу вскружил головы всем девушкам на свете.
– Откуда ты приехал?
– Я был по другую сторону моря-океана, которое кажется бескрайним, а на самом деле у него есть другой берег. Оттуда я привез тебе в подарок эти красивые перья для опахала и еще кое-что. Осторожно, не рассыпь!
И Пинар отдает старику перья, сверкающие драгоценные камешки и тончайшие золотые чешуйки.
– Ты привез мне драгоценные камни и золото?
