– Нельзя ли нам оставить Анну у себя? Ты ведь имеешь право на свою часть добычи и на свой собственный гарем с женщинами и мальчиками, как и подобает каждому раису!
Многие из тех, кому выпала та же судьба, что и ему с Хасаном, став раисами, визирями, султанами или просто богатыми купцами, содержат свой гарем и развлекаются там. Таких развлечений множество, и Хасану они известны, ведь он провел в гареме почти весь остаток детства. Ну подумаешь, кое от чего ему придется отказаться. Что с того? Да, он не сможет иметь собственных детей, не познает и некоторых радостей, которыми наслаждаются другие. Впрочем, о них и сожалеть не стоит. Осман Якуб был взят в плен уже взрослым, в давние времена, когда он рыбачил у берегов Салерно, и у него даже была жена. Но скольким мужчинам неведомы иные радости, которыми может одарить человека природа? Не говоря уже о радостях интеллекта, для многих на всю жизнь остающихся тайной.
– Я не думаю, что ее можно поместить туда, где находится перегонный куб, хотя помещение там большое. А вот в комнате, где настаиваются эликсиры, она никому не помешает, наоборот даже – поможет мне их взбалтывать и вести точный счет времени по солнечным часам. Как ты считаешь?
Хасан не отвечает. Опять ничего не слышал!
Нет, этому парню надо идти в затворники!
Но сейчас дело не в какой-то необыкновенной сосредоточенности. Даже полубоги иногда позволяют себе отключаться от действительности. Подойдя поближе, Осман убеждается, что, склонившись над своей персидской книгой, принц Хасан просто уснул. Уснул, как ребенок.
Ночь близится к концу, так что в постель ложиться уже не стоит. Осман тихонько прикрывает своего питомца одеялом, а сам выходит в коридор и, защищаясь от ветра старым стеганым плащом, открывает дверь наружу. До его ушей доносится шум моря.
Проверять состояние плантаций трав и кустов в его садах, расположенных на разных уровнях, нет никакой необходимости – там все как следует обрезано, подвязано, прикрыто. Переходя из сада в сад, Осман добирается до четвертого уровня. Нужно воспользоваться последними темными часами суток и собрать несколько ложек маслянистого вещества, выделяемого виверрами. Завтра ему предстоит нелегкое дело – изготовить мускус.
Аруджу безумно нравится это благовоние, а запас его уже подходит к концу. Он сам охотно употребляет его и постоянно одаривает им любимых наложниц, чтобы они умащивали свои тела и клали смоченные мускусом лоскутки в карманы или под подушки. Баба утверждает, что мускус укрепляет его силы в любовных схватках, смягчает его чрезмерную резкость, навевает приятные мысли. И потому он терпит присутствие виверр и даже настаивает на том, чтобы они жили во дворце, – лишь бы его не беспокоили их вонь и ночная возня.
Зато вопли зверьков, напоминающие крик совы, – еще один предлог для капризов маркизы де Комарес, не желающей жить рядом с ними.
– Их крики – дурная примета, – твердит она.
Осман, хорошо разбирающийся во всем, что имеет отношение к сглазу и дурным предзнаменованиям, каждый раз объясняет ей, что это неправда, что виверры не приносят несчастья – они же не совы. Просто и те и другие – ночные существа. Две виверры, которых подарил ему Баба, действительно бодры и веселы по ночам, а днем погружаются в глубокий сон, зарывшись мордочкой в брюшко, как это делают свернувшиеся калачиком кошки.
Предаваясь таким мыслям, Осман добирается до четвертого уровня, где стоит клетка, и видит, как кто- то в темноте тихонько орудует там палкой. Осман неслышно подкрадывается и хватает за руку таинственного злоумышленника. Но это же маркиза!
Какого черта нужно бешеной бабе? Почему она здесь, а не в постели, ведь она так заботится о своем здоровье?!
Перегнувшись через ограду, благороднейшая Шарлотта-Бартоломеа с помощью палки от метлы, к концу которой привязан кусок черепицы, выгребает из клетки экскременты животных. Невероятно, но факт!
Осман обвиняет ее в воровстве: ведь все совершенно очевидно, она поймана с поличным! Но маркиза придерживается иной точки зрения и утверждает, что просто смешно называть воровством самую обычную уборку в клетке зверюшек.
– Обычную? Тогда почему вы делаете это в ночной темноте?
– А ты? Разве ты сам не приходишь сюда по ночам с мешком и совками?
Осман пришел ночью, потому что надвигается буря и ветер может разметать все, что накопилось в клетке. Он здесь для того, чтобы собрать экскременты и спрятать их в надежном месте.
– Ладно. Я тебя опередила, и вообще сейчас не время об этом распространяться. Вот видишь, я уже все собрала и ничего тебе не отдам.
– Иными словами, госпожа, вы хотите меня позлить.
Не хватало еще, чтобы такая высокородная маркиза стала досаждать слуге, и не просто слуге, а еще и вероотступнику! Нет, досадить Шарлотта-Бартоломеа хочет не ему, а Аруджу. Ее враг – Арудж-Баба, это он унижает ее, держит вдали от супруга и от любимой родины. Она решила объявить ему войну! Ее примеру должны последовать все христиане.
С этими словами маркиза широким жестом расшвыривает экскременты виверр, в которых содержится драгоценное маслянистое вещество. Война объявлена: Арудж не получит своих благовоний.
Если Осман ее выдаст – быть маркизе обезглавленной, ведь она сама заявила, что сознательно хочет навредить Аруджу и объявить войну бейлербею – и вообще всем остальным обитателям дворца. Подобное преступление против его величества карается смертной казнью.
Осман может наказать ее сам, чтобы не обращаться к судьям. Да, он мог бы поколотить ее палкой, тем более что в руках у него метла, а свою маркиза выбросила вместе с душистыми экскрементами, но у Османа слишком мягкий характер. Понизив голос, чтобы не разбудить охрану, старик с гневом, на какой он только способен, объясняет маркизе, что она старая подлая лгунья, так как ей прекрасно известно, что Арудж-Баба мечтает поскорее отправить ее на родину, что маркиз де Комарес – скупердяй, а вся ее семья, судя по всему, считает, что за нее даже горсть монет жалко отдать. Старая лентяйка под предлогом священной войны против Аруджа-Бабы хочет сорвать свою злость на двух несчастных и совершенно безобидных животных: пусть все считают их неспособными принести хоть какую-нибудь пользу, дать хоть капельку душистого вещества для Аруджа, который их содержит. Нет, это не священная война – открытая и честная, а предательский удар из-за угла.
Возмущенная маркиза, отвечая ему, переходит на крик, отчего виверры начинают вопить громче обычного. Слышно, как приближаются стражники. Шарлотта-Бартоломеа пускается наутек, чтобы избежать суровой кары. Осман тоже удирает, не желая все же навлекать неприятности на маркизу.
XII
Война это или не война, а первую битву маркиза выиграла. Чтобы избежать бессмысленного перевода добра, виверр на следующий же день опять переселяют на новое место. Теперь зверьков поместят на третьем уровне, где им будет спокойнее и где обстановка для них более подходящая.
На восточных террасах третьего уровня содержатся звери и птицы, заслуживающие особого внимания, – львы, пантеры, обезьяны, зебры, крокодилы, павлины, ястребы и охотничьи гепарды. Иногда они поднимают ужасный шум, но никому этим не досаждают, так как по обе стороны от загонов находятся безлюдные участки: к югу – лимонарии, хозяйственные дворы, площадки для игр и занятий спортом; а к северу – павильоны для особо торжественных приемов, с фонтанами и огромными пустынными банями. И никому даже в голову не придет, что звери, принадлежащие самому бейлербею, могут создать неудобства скромным обитательницам гарема второго разряда – для чиновников и офицеров, – находящегося на западной стороне холма.
В общем, в царском зверинце, где стоит вонь и рев, Османовы виверры могут жить вольготно. Но этим двум соням, похоже, самой судьбой предназначено постоянно вносить сумятицу в размеренную дворцовую жизнь.
Во время безмятежной послеобеденной сиесты в тот же самый день, когда виверр поместили на третьем уровне, – после ночной грозы погода разгулялась и чистый до синевы воздух прогрелся, – на западной стороне, где находится гарем второго разряда, погруженный в приличествующую этому времени дня тишину, происходит нечто непредвиденное.
