Наконец подтверждение о выкупе маркиза все же пришло, но испанцы почему-то не присовокупили к нему дополнительного выкупа за маркизу. Шарлотта-Бартоломеа не отпустила мужа одного, так как ее привело в бешенство подозрение, что Комарес отправил в Испанию зашифрованное послание со ссылкой на один из параграфов брачного контракта, дававший ему право распоряжаться ее имуществом.
– Мой супруг маркиз не может допустить, чтобы я потратила слишком много собственных денег на свое освобождение из плена. Да исполнится его воля, – сказала она со смиренным видом Аруджу и капитану Жан-Пьеру, покорно склонив голову. – Он мой господин, и я должна быть ему послушна.
При этом послушная женушка маркиза добавила, что Арудж-Баба, вероятно, согласился принять столь скромный выкуп за важного испанского гранда лишь потому, что полагает убить сразу двух зайцев – да простится ей это вульгарное выражение.
– Ведь если вычесть сумму выкупа за супругу, выкуп за самого маркиза останется просто унизительно малым, – сказала она, скромно потупившись, как рачительная хозяйка и верная жена.
Арудж-Баба сразу разгадал ее маневр и сообразил, что маркиза просто жаждет отмщения.
Время снова замедлило свой бег, возобновились нудные споры. Нужно внести изменения в счета, установить наконец верное соотношение между размером выкупа и ценой выкупаемого и выразить в цифрах затраты, связанные с постоянными промедлениями. Во всяком случае, договорились, что прежде, чем освободят маркиза, будет внесен аванс на содержание его супруги, от которой в плену никому нет ровно никакой пользы. До сих пор ни от маркиза, ни от его жены не требовали, как от простых пленников, каких- либо услуг личного порядка – из особого уважения к их персонам, что и записано в соответствующих актах, но кто даст гарантию, что акты эти не будут отменены?
Когда Арудж-Баба впервые намекнул на такую перспективу, маркиз де Комарес, не поддаваясь на провокацию, еще сильнее сжал свои железные челюсти и уставился в пустоту невидящим взглядом. А вот маркиза – о, загадка человеческой души! – не почувствовала привычных спазм в желудке, наоборот, испытала даже некое приятное волнение.
Проходят дни, недели. Комарес хочет поговорить с Хайраддином, но это невозможно. С наступлением весны Краснобородый уехал в Истанбул к Великому Султану, который решил доверить ему очень важное дело – навести порядок на островах, где сложилась тревожная обстановка.
Маркиза, взбешенная скупердяйством семейки Комаресов, заявила, что из-за затянувшихся переговоров ее платья совсем истрепались, а ей, знатной даме, не пристало ходить в отрепьях.
Галантный Баба велел принести Шарлотте всякие легкие ткани, из которых придворный портной смастерил ей необыкновенный, расшитый золотом восточный наряд с пышными турецкими шальварами и всевозможными украшениями, столь модными в берберских гаремах. Шарлотта-Бартоломеа нашла его восхитительным.
Маркиза приобщилась и к некоторым другим тайнам гарема, так как по пути с четвертого уровня в царские палаты, где в помещении для гостей живет уже выздоравливающая Анна, в дворцовых садах она нередко встречалась и беседовала с женами и наложницами Аруджа-Бабы и Хайраддина. По их примеру она стала красить волосы хной, чернить брови и ресницы и поглощать уйму медовых сластей, так что теперь стала похожа на большую бочку. Все равно – со смехом объясняет она дамам обоих раисов – Комарес обязан увезти ее с собой, ибо церковь не признает развода. Судя по всему, настроение у фламандки прекрасное.
Сама мысль о том, что во дворце живут пленницы, не принадлежащие к гарему, сначала очень шокировала остальных дам, но потом, поскольку решения Аруджа, Хайраддина, а теперь и Хасана – безусловный закон для всех, с таким положением смирились, и недовольный ропот прекратился. Первые встречи носили вроде бы случайный характер, но надо сказать, что в действительности обе стороны, движимые вполне естественным любопытством, искали их. Потом дамы стали обмениваться отдельными фразами. Иностранок приглашали в гарем, угощали шербетом и сластями. Фламандская великанша казалась обитательницам гарема смешной и нелепой, а ее поступки неожиданными. Маленькая Анна вызывала жалость, и матери, привыкшие сообща ухаживать за всеми детьми, считали своим долгом взять худенькую блондиночку под свою опеку. В гаремах Краснобородых у женщин всегда остается неутоленным материнский инстинкт, так как детей очень рано отлучают от них и куда-то увозят из дворца во избежание ссор и интриг. Предосторожность, пожалуй, излишняя, поскольку по установленному Краснобородыми закону их дети лишены права наследования по кровному признаку, а матери, по-видимому, уже смирились с тем, что ни одна из них не произведет на свет будущего монарха.
В общем, все обитательницы гарема были счастливы опекать Анну де Браес, как дочь, и гордились тем, что могут за ней ухаживать. Однако Анне были в тягость забота нескольких матерей сразу, и она постаралась поскорее от нее избавиться, предпочитая всем свою добрую и ласковую няню – старого Османа. И все же женщин из гаремов – и молодых, и старых – связывали с Анной узы глубокой симпатии. Не раз им приходилось выступать в роли учительниц – в знаниях Анны оказалось множество пробелов. Она почему-то совершенно терялась перед самыми естественными, но непостижимыми для нее тайнами, хотя и провела над книгами большую часть своего детства и отрочества. Женщины считали просто своей обязанностью просветить ее относительно всего и вся.
Так, когда однажды утром Анна, проснувшись, увидела, что рубашка ее испачкана кровью, она решила, что ее поразила серьезная, может даже смертельная, болезнь. Самая юная и нежная из наложниц Аруджа нашла девочку, спрятавшуюся от посторонних глаз за зеленой изгородью, и объяснила ей, что это всего- навсего нашедшие выход жизненные соки, что так бывает у всех женщин и нужно только радоваться этому и молить Всевышнего об очищении. Наложница Лунте Бима, присланная в подарок бейлербею одним очень далеким племенем чернокожих, решила даже возжечь маленький костер перед изображением своего бога, чтобы он одарил покровительством новую женщину, ее новую подругу Анну де Браес, не сведущую в столь простых делах. Дамы из гарема, только что вышедшие, как и она, из детского возраста, казались Анне зрелыми женщинами, возможно даже преждевременно состарившимися от сидения в четырех стенах и невозможности выйти за пределы сада. Нельзя сказать, что жизнь самой Анны отличалась свободой и разнообразием до того, как она поднялась на борт папской галеры, но то была совсем иная жизнь.
Для придворных дам оставалось загадкой, как случилось, что Краснобородые не проявили никакого интереса к Анне как к женщине. Когда ее привезли, она, такая худенькая и бледная, была действительно малопривлекательной. А может, раисы просто боялись ее раздавить своей тяжестью? Или решили, что она должна быть подружкой только Хасана? Ведь Хасан очень часто проводит с ней время, а это для обожающих его женщин гарема еще один повод к тому, чтобы проявить об Анне особую заботу.
Под руководством таких прилежных и внимательных наставниц Анна усвоила все, что должна знать и уметь девушка. Она научилась вышивать восточные узоры, ткать, ухаживать за своим телом и лицом, подхватывать на лету всякие сплетни и новости, готовить восточные сласти и напитки, танцевать, освоила технику восточной каллиграфии, искусство массажа в восточных банях и многое другое.
Образование Анны совершенствуется не только в гареме. Она овладевает теорией и разными практическими навыками во всех уголках огромного дворца: на кухнях, где готовят и повседневную еду, и изысканные праздничные кушанья; в огромных прачечных, в медресе, в манеже для чистокровных лошадей и даже в тире, где она обучается меткой стрельбе. В общем, всюду, куда строжайше запрещено заглядывать любой другой девушке. Но только не ей. Она заходит, куда ей хочется, с таким спокойным и безмятежным видом, словно к себе домой, но соблюдая при этом все полагающиеся нормы приличия, так что ни одному стражнику или смотрителю и в голову не придет прогнать ее или даже вежливо заметить, что ей в этом месте быть не положено.
Все во дворце привыкли видеть девушку в самых неожиданных местах – одну или вместе с Пинаром, который после злополучного посещения Анной зверинца старается всюду следовать за ней, чтобы убедиться, что она не заплутает и найдет дорогу обратно, или с принцем Хасаном, относящимся к Анне как к младшей сестренке и подружке.
К сожалению, у Хасана мало времени для отдыха и развлечений, заботы о царстве поглощают его целиком, и он часто подолгу отсутствует, что огорчает не только Анну, но и капитана Жан-Пьера, который любит поговорить с принцем на своем родном языке о событиях, происходящих за морем.
Как-то на закате, когда Хасан со своей свитой выходит после вечерней молитвы из мечети, навстречу ему бежит Жан-Пьер – чрезвычайно взволнованный и расфуфыренный, как павлин. Платье капитана какого-то немыслимого фасона, а башмаки – из пятнистой
