и рослый слуга. И всякий раз, когда надо было преодолевать ступеньки, чтобы войти в магазин, он брал свою хозяйку на руки. – Вам тоже следовало бы немного поспать. Сегодня праздник продлится до рассвета. Будет много развлечений, но и много дел.
Женевьева уже давно не выезжает в свет, однако, вернувшись, муж рассказывает ей в подробностях и очень живо, что там происходило. Он рассказывает, кто был, а кого не было, ибо отсутствие может быть даже важнее, чем присутствие; о ком говорили и в каком тоне; была ли еда хорошей, разнообразной, скудной или обильной и как был сервирован стол; какие наряды вызвали наибольшее восхищение; чьи стихи понравились больше других; какие новости оказались самыми свежими, сплетни – самыми ядовитыми; какие велись переговоры и какие из них были доведены до конца, а какие нет; сколько состоялось дуэлей, кого ранили и кого убили.
– Отчеты, которые я делаю для моей Женевьевы, обстоятельнее и сложнее, чем для короля Франции.
– Отдохните оба, – просит мадам, – ведь вам предстоит сойти в самый настоящий ад, месье Лерой. Де Лаплюм будет высшим Вергилием, но я тоже хочу предупредить вас: что бы вы ни увидели, не удивляйтесь. Здесь никто ничему не удивляется. Знаменитые блудницы могут оказаться рядом со священниками и настоящими дамами. Вы увидите мальчишек, которые бессовестно делают карьеру с помощью родственных связей, и дам, использующих собственное бесчестье, как другие используют родственников. Узнаете тайны, специально выставляемые напоказ. Вы, конечно, встретите и порядочных, честных людей, может быть, даже святых: есть и такие, которые живут честным трудом, думают о вечности и поступают так, как велит Господь. Словом, здесь живут так же, как везде, как во всем остальном мире, только у нас больше любят выставлять все напоказ, делая при этом вид, будто желали бы все держать в секрете.
Чуть позже мадам Женевьева в сопровождении своих лающих собачек, но на этот раз без слуг, опираясь на две палки, входит в кабинет, где Жан-Пьер спит на кушетке, обтянутой гобеленом, а Хасан листает требник с дорогими миниатюрами.
– Месье Ноэль, – шепчет мадам, поманив его пальцем, – я жду вас у себя в салоне, в соседней комнате.
В этой комнате пахнет псиной. Малыши проворно залезают в свои корзинки, но один предпочитает спать на коленях у Хасана.
– Одно окно выходит в переулок, другое – на площадь и папскую улицу: эта комната – лучший наблюдательный пункт. На папской улице, рядом с башней, живет император. Герцог Герменгильд со своей супругой Анной де Браес живут во дворце на углу, прямо напротив нашего дома. Жан-Пьер еще не показал вам их жилище? На заднем фасаде прекрасные фрески. Видна крепостная башня – единственное, что осталось от старого дома. Говорят, что семья живет здесь уже две тысячи лет. Может быть. Новый фасад выходит на папскую улицу, но отсюда видно только одно окно. Вот оно. Всегда закрыто. Странно, что сегодня оно распахнуто. Может быть, потому, что идет подготовка к празднику. Месье Ноэль, вот об этом-то доме я и хотела поговорить с вами. О его хозяйке, которую я очень уважаю. Она много страдала. Ее муж очень жесток. Кажется, когда-то он был большим человеком, и, возможно, не мое дело подводить итог его жизни. Он очень печется о жене, так как хочет иметь от нее наследника. Но герцог слишком стар и немощен. Достаточно один раз увидеть его, чтобы понять, что он давным-давно сгнил. Поэтому он подбирал себе заместителей, а потом ликвидировал их, не добившись успеха, – наследник не родился. Теперь ему надоело оплачивать наемных убийц, которые, правда, недорого стоят, этот товар у нас в избытке, и он решил, что жена должна иметь официальных любовников. Говорят, он заключает с ними специальные контракты, чтобы потом они не требовали больше, чем им положено. Он не ревнив, и только одному человеку, который был просто ее другом, поклялся отомстить. Но синьора уговорила его бежать, и ее единственный друг уехал в Новый Свет. В остальном с синьорой обращались очень хорошо. Во время приема об этом будут много болтать, вы непременно услышите, но я предпочла рассказать вам сама. Я уже предупреждала, что здесь ничему не удивляются, но это не означает, что люди не получают удовольствия, сплетничая друг о друге. Простите, что все это я выпалила вам единым духом, это вообще мой недостаток. Я так и думала, что Жан-Пьер ничего вам не рассказал, и поэтому сочла своим долгом сделать это сама. А теперь, позвольте, я выведу малышей погулять. Оставайтесь, оставайтесь. Сюда никто не войдет. И посмотрите в окно. Я обещала.
Когда де Лаплюм и Хасан выходят из дома, дворики, подворотни, крытые галереи заполнены людьми. Посол объясняет своему другу, что почти каждый вечер толпы римлян переходят от одного дворца к другому, чтобы приветствовать императора и его свиту, радуясь неожиданному карнавалу.
Карл, решив быть любезным и галантным, посетил маркизу дель Васто и других светских дам. Но поскольку он не может посетить всех, то обычно отвечает на многочисленные приглашения, посылая туда своих представителей. Однако хозяйки дома, несмотря на предупреждение, всякий раз надеются, а вдруг к ним приедет сам император. Тратя баснословные суммы, они устраивают балы в соответствии со своими вкусами и возможностями, закатывают изысканные обеды и ужины, на которых какое-нибудь новое блюдо, сервировка стола и горы экзотических фруктов приравниваются к делам государственной важности.
– Неужели он не придет? – спрашивают сникшие дамы у представителей императора, когда становится уже совершенно очевидно, что надеяться больше не на что. И те в своих извинениях дают понять, как ревностно соблюдает император все религиозные обеты и посты, сколь отягощен заботами о своей гигантской империи.
На этот раз император прибыл заранее, без гарольдов и без кортежа, чтобы провести какое-то время в беседе со своей кузиной и ее супругом.
Беседа проходит на верхнем этаже, в кабинете для аудиенций, где вскоре начнется церемония представлений, чествований и встреч с гостями, тщательно отобранными по степени их родовитости и богатства, по положению в обществе, а также в соответствии с интересами его императорского величества.
Предусмотрена и личная беседа Карла Габсбургского с послом Франции и сопровождающим его другом банкиром. Потому что чем больше Карл ненавидит своего зятя Франциска, который платит ему той же монетой, с тем большим рвением оба стараются поддерживать видимость официальных отношений при своих дворах, обмениваясь взаимными любезностями и многочисленными реверансами.
Жан-Пьер незаметно для окружающих сообщает Хасану имена приглашенных и некоторые сведения о них, представляет его тем, с кем тот желает познакомиться, болтает со светскими и духовными лицами, плетет о Хасане какие-то небылицы вперемешку с правдой. Веселая и возбужденная толпа гостей развлекается в нижних этажах дворца, слушает музыку и наблюдает за выступлениями жонглеров в ожидании, когда откроются двери зала для приемов и церемониймейстер начнет выкликать имена избранных, приглашая их подняться на верхний этаж для аудиенции с императором.
– Имейте терпение, расслабьтесь, – говорит Жан-Пьер своему другу банкиру, приехавшему из Франции, – скоро и нас пригласят наверх. Посмотрите вокруг, тут есть на что обратить внимание.
Прежде всего в глаза бросается роскошь. Хасан не знаком с итальянской модой, но он отмечает изящный рисунок шитья на нарядах, игру драгоценных камней.
– У них еще не было времени попросить у вас ссуду, – говорит Жан-Пьер, увлекая Хасана во второй дворик, – но подождите немного, и вы поймете, какой они испытывают денежный голод. На эти пасхальные праздники из-за приезда императора многие из тех, кого вы здесь видите, потратили свой доход за два года. Видите наконечники шнурков на рукавах у дам? Это самая настоящая борьба не на жизнь, а на смерть для тех из них, у кого они из жемчуга и драгоценных камней. Тоже относится и к мужчинам, достаточно взглянуть на золотое и серебряное шитье на их плащах или на пуговицы из драгоценных камней на колетах. Но вы меня совсем не слушаете? Вы уже забыли, что я должен запоминать все подробности, чтобы потом дать полноценный отчет моей Женевьеве? Я вижу, вас не интересуют наряды и даже золото. Тогда посмотрите на это железное приспособление. Это самый красивый и самый старинный в городе печатный станок для латинских текстов. Его установили два ученика Фауста. О, надо спешить, нас зовут, хотя нам предстоит несколько длительных остановок: одна у лестницы, вторая наверху, а затем в большом зале.
Хасан покорно идет вслед за послом, с абсолютно спокойным и безмятежным видом, хотя мысленно он уже много раз проделал путь в обратном направлении. Всего пятьдесят шагов отделяют его от папской улицы и спасительного бегства, от той встречи, о которой он столько мечтал и которую так боялся. Из окна
