– Ты разговаривал с Абрахамом?
– Нет. Мы сразу узнали друг друга, но так и не произнесли ни слова. У меня сложилось впечатление, что его друзья даже не подозревали, что мы знакомы.
– Он нормально себя держал?
Роберт с минуту подумал, потом сказал:
– Поначалу да. Но потом, когда мы спустились в подвал, он…
– Ты привел их к себе?
– А как же? Честно говоря, такого рода разговоры лучше не вести на людях. Ведь они принялись расспрашивать меня о Саре, стали рассказывать об убийстве в отеле – ну и тому подобное. Я решил, что нам следует перебраться в подвал.
– Ну разумеется.
– Так вот, когда мы оказались в квартире, он принялся созерцать меня с таким видом, словно я полнейшее ничтожество, тля какая-нибудь. Однако мне показалось, что между нами установились какие-то особые отношения, своего рода невидимые узы. Я знаю, это звучит забавно, но у меня сложилось впечатление, что ему не терпится уйти.
Рейчел кивала в такт своим мыслям. Она, казалось, отлично понимала, отчего заторопился Абрахам. Роберт заметил озабоченное выражение на ее лице и принял это на свой счет: Воистину, эту женщину волнует любой пустяк, который с ним происходит, с гордостью подумал он. Пока он рассуждал про себя, Рейчел заиграла. Теперь, сполна узнав про все ее таланты, Роберт не слишком удивлялся ее мастерству и артистизму. А полюбоваться было на что: ее пальцы прямо выплясывали на грифе, а смычок летал с быстротой молнии. Когда она закончила играть, Роберт заметил, что настроение Рейчел улучшилось.
– Каково?
– Конечно, ты великолепна.
– Благодарю.
– Я полагаю, все дело в учителе. Надеюсь, он был не хуже тех, что учили тебя игре на виолончели и живописи?
– Это правда.
– А как, интересно, его звали? Уж не Найджел ли Кеннеди?
Рейчел позволила себе улыбнуться.
– Мысль интересная, Роберт, но ты ошибся. Моего учителя звали Андрэ Перлман.
Роберт никогда не был особенным знатоком и почитателем классической музыки. Сказать по правде, имя гения из Монреаля он узнал только потому, что последнего убили. Тем не менее на всякий случай он переспросил:
– Неужели это был тот самый парень, которого прикончили в отеле?
Рейчел скорбно потупила глазки и вздохнула:
– Это был он.
– Тот самый, которого убили вместе с Дженнифер Колсен? Кажется, она тоже была музыкантом?
– Да, виолончелисткой, – подтвердила его слова Рейчел.
– И этот несчастный, стало быть, обучал тебя игре на скрипке?
– Да. Андрэ, надо сказать, был просто великолепен. Совершенно неподражаемый мастер.
Лицо Рейчел снова омрачилось – казалось, воспоминания о погибшем гении навеяли на нее тоску. И в этот момент Роберт; помявшись, задал следующий вопрос:
– Скажи мне, тебя, случайно, не обучала игре на виолончели покойная Дженнифер Колсен?
Роберту очень хотелось, чтобы она сказала «нет». Рейчел окинула своего кавалера взглядом, и тому показалось, что на него повеяло ледяным ветром Антарктики.
– Ну разумеется, это была она, дорогой.
– Я не верю тебе, – едва шевеля губами, пробормотал Роберт.
– Неправда, веришь! Ты бы не стал меня спрашивать, если бы не знал заранее, что ответ будет утвердительный. Да, моим преподавателем игры на виолончели была Дженнифер Колсен. Красивая женщина. И очень добрая.
Рейчел теперь вовсе не казалась опечаленной. Напротив, ее лицо озарилось веселой улыбкой.
– Какое удивительное и к тому же ужасное совпадение, правда?
– А как обстоят дела с Якобом Экхартом? Ведь это он обучал тебя живописи, правда?
Рейчел снова улыбнулась:
– Да, он.
– И он, конечно, мертв?
– Мертвее не бывает, – подтвердила его догадку Рейчел.
По выражению его лица она могла судить, что Роберт пытается осмыслить услышанное.
– Знаю, о чем ты думаешь. Два случая еще можно рассматривать как совпадение, но три – это самый
