придать себе силы. Имени я, конечно, не называл. А Боб не настаивал. У него своих занятий хватает, и чужие имена ему ни к чему, вот он и стал сразу показывать упражнения. Сейчас все увидишь, Колин. Я хорошо запомнил.
— Покажи, покажи скорее! — разволновался тот.
— Сейчас, — поднялся Дикен с земли. — Только Боб говорит, сначала надо быть осторожным. Никак переутомляться нельзя.
— Я буду осторожным! — заверил Колин. — Показывай, показывай, Дикен! Все-таки ты — самый волшебный на свете!
Дикен показал несколько упражнений. Некоторые из них можно было делать даже сидя, и Колин повторил их следом за рыжим мальчиком. Затем он осторожно поднялся на ноги и попробовал проделать все остальное. Это было так заразительно, что Мэри тоже вскочила с земли и принялась упражняться. Не поддерживал нового начинания лишь Уголек. Слетев со своей любимой ветки, он принялся с мрачным видом расхаживать вокруг детей. То, что они сейчас делали, явно казалось ему глупым и совершенно ненужным. Он-то ведь сам обходился без этого, и ничего!
Поупражнявшись, Колин пришел к выводу, что Дикен сегодня явил им еще одно волшебство, которое теперь должно стать частью научного эксперимента. Отныне и ежедневно вслед за обращением к волшебству Тайное научное общество переходило к гимнастике по методу Боба Хейуорта, а потом уже Колин упражнялся в ходьбе. От этого аппетит у Мэри и Колина увеличился. Если бы не корзинка с провизией, которую доставлял ежедневно в сад Дикен, им бы пришлось плохо. Но маленькая жаровня в овраге и посылки заботливой миссис Соуэрби прекрасно насыщали двух заговорщиков. Наконец-то им удалось в полной мере запутать сиделку и доктора Крейвена! Потому что, если набить животы печеными яйцами, картошкой, парным молоком, овсяными лепешками, булочками, медом и топлеными сливками, можно потом и позволить себе пренебречь обедом и ужином, и даже не очень сильно наедаться за завтраком.
— Они почти ничего не едят! — сокрушенно говорила сиделка. — Если мы с вами их как-нибудь не заставим, оба могут погибнуть от истощения. Прямо не понимаю, как они еще умудряются при этом так хорошо выглядеть?
— Эти дети мне надоели! — с возмущением отозвалась миссис Мэдлок. — Словно бес в них какой-то вселился! То едят так, что одежда лопается, а теперь воротят носы от всего, что может им предложить наша кухарка. Вчера, например, даже кусочка не съели курочки в хлебном соусе! Кухарка пудинг новый для них сочинила. И что же вы думаете? Эти двое его весь обратно на кухню отправили. Бедная женщина, как посмотрела, заплакала. Ясное дело, если им станет плохо от голода, ее первую обвинят.
Поговорив еще чуть-чуть с экономкой, сиделка сочла своим долгом поставить в известность доктора Крейвена. Как доказательство своей правоты, она представила поднос с почти нетронутым завтраком. Доктор встревожился и с особенной тщательностью осмотрел Колина.
Недоумение его после этого лишь возросло. Две недели он провел в Лондоне, и своего юного пациента не видел. За это время Колин, как и все дети в мире, когда они выздоравливают, стремительно набирал форму. Кожа его совсем утратила желтизну, лицо округлилось, глаза весело блестели.
— Жаль, что ты ничего не ешь, — изо всех сил теребя подбородок, проговорил доктор. — Этим ты можешь свести на нет все, чего достиг за полмесяца. А достиг ты почти невозможного. Странно, что при таком состоянии у тебя совсем нет аппетита. Еще недавно ты так хорошо ел!
— А вы мне тогда не поверили! — с укоризной произнес Колин. — Теперь-то вы сами видите, что это был болезненный аппетит умирающего!
Не успел он это сказать, как Мэри, сидевшая рядом, издала какой-то ужасающий стон, вслед за чем принялась усиленно кашлять.
— Что с тобой? — повернулся к ней доктор Крейвен.
Мэри откашлялась и с большим достоинством проговорила:
— Что-то вроде кашля и чиха. Но теперь уже все прошло.
Когда позже Колин ее отчитывал за несдержанность, она смущенно ответила:
— Сам бы попробовал не засмеяться! Я просто вспомнила, как ты в нашем саду съел огромную картофелину, а потом запихнул в рот целую горбушку хлеба с джемом и топлеными сливками. Болезненный аппетит умирающего!
Как раз в это время доктор Крейвен, кажется, начал о чем-то догадываться.
— Интересно, — расспрашивал он экономку, — Мэри и Колин нигде не могут тайком добывать еду?
— Кто их там знает? — пожала плечами вечно во всем сомневающаяся миссис Мэдлок. — Но вообще, по всей видимости, пищу им, кроме как на кухне, брать негде. Они же целыми днями в садах и в парке гуляют. А там в это время чего? Разве из-под земли какой сырой овощ выкопаешь или веточку пожуешь. Эти две таким питаться не станут. Да и зачем? Целая кухня с самой разнообразной кулинарией у них под боком.
— Н-да, — пробормотал доктор и на некоторое время умолк. — Впрочем, — уже веселее добавил он, — что это мы все так волнуемся? Даже если они действительно ничего не едят, видимо, это им только на пользу. Колин будто родился заново.
— Девочка тоже в полном порядке, — подхватила миссис Мэдлок. — Такая стала хорошенькая! Угрюмость прежнюю у нее как рукой сняло. Только послушать, как они с Колином вечно смеются. Может, это смех у них на здоровье так действует?
— Пусть, пусть смеются, — рассеянно отозвался доктор.
Глава XXV
ЗАНАВЕСКА
В Таинственном саду творились все новые чудеса. Робин достроил гнездо. Вскоре подружка его снесла яйца и стала высиживать птенцов. Первое время она очень настороженно относилась к троим детям, которые каждый день приходили сюда. Видя это, никто из компании не решался подходить к гнезду в заросшем уголке сада. Даже Дикен. Он терпеливо ждал, пока Робин с подружкой сами не убедятся, что никто из детей им не угрожает. Ибо не только он, но и Мэри, и Колин понимали, сколь ответственный момент настает сейчас для семейства Робина, и готовы были в любое время прийти на помощь. Если бы хоть кто- нибудь из троих вел себя но отношению к Робину по-другому, вероятно, истории, которую вы читаете, не существовало бы вовсе. Ибо в том-то и смысл, что на всех обитателей Таинственного сада расплескивалось счастье.
Именно в этой истине следовало убедиться Робину. А пока он с волнением наблюдал за Мэри и Колином. К Дикену у Робина было свое отношение. Этот мальчик представлялся ему большой малиновкой, только без клюва и перьев. Тем более что Дикен прекрасно владел их языком. Робин очень его уважал за это, потому что язык малиновок не похож ни на какие другие. Ничего, по мнению Робина, не существовало звучнее и выразительнее. Оставалось только сочувствовать Дикену, который, зная такой прекрасный язык, вынужден был большую часть времени разговаривать по-человечьи со своими друзьями. «Ничего не поделаешь, — размышлял Робин. — Видно, для двух других людей говорить по-нашему слишком сложно! Не все же такие способные».
Если Дикен не вызывал ни у Робина, ни у его подружки ровно никаких сомнений, то с Мэри и Колином они соблюдали предельную осторожность. В особенности странным казался им Колин. Во-первых, он появлялся в саду не на ногах. Его привозили в какой-то тачке. Он сидел в ней, укутанный в звериные шкуры, что вызывало у семейства малиновок еще большее подозрение. Когда он начал ходить, Робин не на шутку встревожился, ибо тут же вспомнил, что так же медленно подбираются к птицам кошки. «Вдруг Колин сейчас тоже прыгнет?» — со страхом подумал он. Он поделился своими опасениями с подружкой. Та начала волноваться, и Робин решил больше ее не пугать. Ведь нервозность могла передаться птенцам, которых она сейчас высиживает!
Немного спустя мальчик стал ходить быстрей и уверенней. Робин несколько успокоился, но у него еще оставалась масса сомнений. Этот мальчик вел себя так непохоже на остальных людей! Например, во время прогулки по саду то и дело садился, а иногда даже лежал на траве. А потом Робину вспомнилось, как родители учили летать его самого. Ведь он делал на первых порах почти то же, что Колин: пролетит немного, отдохнет и опять поднимется в воздух. Только этот мальчик учится не летать, а ходить. Робин сообщил свои соображения подруге, и она стала с интересом следить за Колином. Робин сказал ей, что их птенцы, когда вылупятся и подрастут, вероятно, будут поступать точно так же. Но подружка Робина сомневалась. Их дети, конечно же, полетят гораздо быстрее. Сравнивать птиц и людей просто нельзя. Люди
