под сливовым деревом строилась несколько по-другому. Начиналось утро в Таинственном саду, как и раньше, призывами волшебства и гимнастикой для атлетов. А потом Колин иногда читал почтенному собранию лекции о волшебстве.
— Мне нравится это делать, — с солидным видом говорил он друзьям. — Когда я вырасту и совершу великие открытия, мне все равно придется выступать с лекциями. А пока я на вас практикуюсь. Правда, сейчас я могу делать только короткие сообщения. Для длинных я, во-первых, недостаточно много знаю. А во-вторых, Бен Уэзерстафф все равно их не выдержит. Он даже от коротких лекций спит, потому что ему начинает казаться, будто он в церкви.
— Никак нет, сэр! — отозвался немедленно старый Бен. — Мне твои лекции очень пришлись. Встанешь и говори себе, что угодно. И все обязаны тебя слушать. Я бы и сам такими лекциями с удовольствием занялся бы.
С той поры Колин заметил, что старый Бен действительно во время лекций глаз от него не отводит. Мальчика это заинтриговало. «Вероятно, у Бена возникают какие-то мысли, когда он меня слушает», — не без гордости заключил юный ученый. Ему было любопытно, что думает садовник по поводу его лекций. Но тот изо дня в день отмалчивался. Наконец Колин не выдержал.
— Тебе интересно, Бен Уэзерстафф? — осведомился он после очередной лекции.
— Еще бы! — восхищенно ответил тот. — За эту неделю ты не меньше чем на четыре фунта поправился. А ноги с плечами какие у тебя крепкие стали! Ни разу еще не видел, чтобы больной мальчик так хорошо поправлялся.
— И это все, что ты понял из моей лекции о волшебстве? — был немного разочарован Колин.
— Все! — с гордостью произнес старый Бен.
Зачем ему было слушать лекции, когда самая большая радость и волшебство — любоваться на молодого хозяина! По земле мистер Колин отныне ходил твердо и прямо. И лицо, еще недавно столь изможденное, округлилось. И, главное, у юного мистера Крейвена так весело заблестели глаза! Иногда во время лекции старый Бен впадал в полудрему, и ему вдруг казалось, будто он смотрит совсем не на Колина, а на дорогую свою госпожу. И тут садовник окончательно убеждался, что в этом саду творятся «удивительные чудеса».
Однажды Дикен явился в Таинственный сад много позже обычного и был весел как никогда.
— Ну, — потирая руки, объявил он друзьям, — сегодня придется же нам поработать! Смотрите, как от дождя растения все взыграли. Но и сорняк ведь тоже растение. Если мы сегодня его не повыдергиваем, он корни в земле распустит и весь сад нам забьет.
Колин, который давно уже работал в саду наравне с Мэри и Дикеном, опустился с тяпкой на корточки. Но ему было скучно полоть просто так, и он прочел еще одну лекцию о волшебстве.
— Лучше всего волшебство работает тогда, когда сам работаешь, — изо всех сил орудуя тяпкой, заметил он. — Вот я сейчас прямо чувствую волшебство у себя в костях и во всех мышцах. Надо потом где- нибудь почитать о костях и мышцах. А сам я напишу книгу о волшебстве. Вообще-то я уже ее начал. Но кончу не очень скоро, потому что данных у меня появляется все больше и больше.
Вдруг Колин умолк и, положив тяпку, резко вскочил на ноги. Вообще-то он иногда так делал, когда обдумывал, что скажет в своей лекции дальше. Однако на этот раз юный мистер Крейвен повел себя странно. Повинуясь какой-то неведомой силе, он поднялся на цыпочки и воздел руки к небу.
— Мэри! Дикен! — издал он вдруг исполненный ликования вопль. — Я только сейчас понял! Я понял! Смотрите! Смотрите же на меня!
Мэри и Дикен тоже поднялись на ноги и с изумлением поглядели на Колина. Глаза его сияли. Лицо светилось от счастья.
— Помните, как вы первый раз меня сюда привезли? — спросил он.
— Помним, — ответил Дикен, который сразу почувствовал, что сейчас произойдет что-то важное.
— И я тоже, пока полол, вспомнил. И только тогда до меня дошло. Ведь я выздоровел! Совсем-совсем выздоровел!
— Ну да, выздоровел, — подтвердил Дикен.
— Выздоровел! Выздоровел! — с такой силой возопил Колин, что лицо его от натуги побагровело.
Конечно, он и до этого чувствовал себя с каждым днем лучше. Но одно дело ощущать прилив сил после болезни и совсем другое — когда внезапно тебя осенит, что стал совершенно здоров. Вот почему, осознав это, Колин не смог сдержать радостных возгласов.
— Я буду жить долго-долго! — вопил он что было мочи. — Сколько нового я успею узнать о людях, и о разных других существах, и обо веем-веем на свете! И волшебство всегда-всегда будет со мной! Я здоров! Я здоров!
Несколько успокоившись, Колин сказал:
— А теперь мне хотелось бы поблагодарить волшебство. Только я никак не придумаю, как это сделать.
Услыхав, о чем говорит молодой хозяин, Бен Уэзерстафф, возившийся с кустом розы, встал и подошел к остальным.
— По-моему, тебе, мистер Колин, следует пропеть прославление, — посоветовал он.
— Прославление? — удивился Колин. — А что это?
— Дикен наверняка тебе может спеть, — ответил старый садовник.
— Прославление поют в церкви, — стал тут же объяснять Дикен. — Матушка наша считает, что даже жаворонки по утрам поют это вместе с людьми.
— Если она так говорит, — с очень серьезным видом произнес Колин, — значит, это прославление плохим быть не может. Я… я просто никогда в церкви не был и почти ничего про нее не знаю. Спой, пожалуйста, Дикен.
Дикен в ответ улыбнулся и снял с головы фуражку.
— Тебе, Колин, тоже надо снять шляпу, — сказал он. — И тебе, Бен, тоже, — повернулся Дикен к садовнику. — Ты-то ведь должен знать.
Колин снял шляпу. Бен Уэзерстафф, недоуменно бубня что-то под нос, последовал его примеру. Старый садовник сам себе удивлялся: он словно все делал сейчас помимо собственной воли. И вот Дикен, стоя среди деревьев и кустов роз, запел:
Восславьте Господа, ибо от Него благодать!
Восславьте Его все существа на земле!
Восславьте Его ангелы на небесах!
Восславьте Отца и Сына и Святого Духа!
Аминь!
Когда Дикен умолк, старый Бен, поджав губы, с тревогой взглянул на Колина.
Тот опустил голову и, казалось, что-то обдумывал.
— Какое хорошее прославление! — выдохнул наконец он. — Как раз именно это я собирался сказать волшебству.
Еще чуть-чуть помолчав, Колин добавил:
— Наверное, волшебство и Тот, о Ком прославление — вообще одно и то же. Просто я назвал по- другому. Дикен, спой еще раз. А мы с Мэри попробуем с тобой вместе.
И они хором запели гимн. Мэри и Колин старались изо всех сил. Голос Дикена звучал громко и чисто. На второй строке Бен Уэзерстафф, который никогда ничего не пел с тех самых пор, как его выгнали из церковного хора, вдруг громко откашлялся. Третью строку он пропел вместе со всеми, и воодушевление его было таково, что он начисто заглушил голоса детей. Мэри на него внимательно поглядела. Подбородок у старого Бена дрожал, глаза как-то странно блестели, морщинистые щеки были мокры от слез. Тут Мэри вспомнила: что-то похожее уже происходило со старым садовником, когда Колин впервые встал на ноги.
— Никогда раньше в прославлении этом никакого смысла не видел, — допев гимн, хрипло проговорил Бен Уэзерстафф. — Но теперь-то мне по-другому кажется. Потому как без этого тебе, мистер Колин, нипочем не набрать бы пять фунтов всего за неделю.
В это время внимание юного мистера Крейвена привлекла какая-то тень, мелькнувшая меж деревьев.
