Маленькое хилое тельце продолжало вздрагивать, подавая сигналы тревоги. Зная, что он, как и матушка Антробус, ничего не слышит, она все же наклонилась над ним.
— Росс? — отчетливо сказала она.
Под действием мгновенного импульса, забыв о многолетней привычке (не касайся ближнего, обязывал устав, даже в игре), она накрыла бескостную руку мальчика своей собственной. Его рука оказалась удивительно теплой и мягкой. Непривычное ощущение. Она посмотрела ему в лицо, чтобы увидеть, как он отреагирует.
Его глаза зажглись интересом и какой-то особенной отзывчивостью, молчаливый язык эмоций красноречивее любых слов. Она поймала его взгляд и дотронулась рукой до белого канта.
— Это — часть моей одежды, — сказала она.
Лицо мальчика пришло в движение. Сара поняла, что он пытается улыбнуться: в его выразительных глазах вспыхивали искорки веселья, подобно свету маленьких огоньков.
Она стала рассказывать ему об Уэльсе и о целях их поездки. Ей очень хотелось, чтобы он услышал ее, хотя она понимала, что это совсем не имеет значения. Важно дать ему понять, что он кому-то интересен, что кто-то хочет с ним общаться.
Вокруг галдели люди, заказывая напитки, сэндвичи, чипсы и обсуждая беспошлинные покупки. Людей, ехавших в Лурд, объединяла вера. Понимая, что рассчитывать на мгновенное непременное чудо наивно, они верили в то, что святые места дадут им надежду и укрепят силы справиться со всем, что готовит им будущее.
Что поделать, человеческой натуре свойственна неуемная вера в лучшее: а что, если, а вдруг? Ведь так много людей излечились, так много рассказывают о благотворном, воскрешающем действии святой воды.
А вдруг для них это шанс? Вдруг их святая вера будет вознаграждена? И чудо все-таки случится, и недвижимые колени сестры Антробус вновь обретут пластичность, и скованные параличом бедра позволят ей обрести способность самостоятельно передвигаться? А чешуйчатая, в струпьях кожа сестры Эндрю вновь приобретет здоровый вид? А вдруг восстановится функция ее левой руки?
Но сейчас выражение глаз двенадцатилетнего мальчика казалось ей большим чудом, чем то, которое она ожидала увидеть в Пиренеях.
— С ним все в порядке? — Сестра Эндрю, посерьезнев, внимательно осматривала мальчика.
Сара отвлеклась от своих мыслей. Мальчик тяжело дышал. Он, с трудом открывая рот, судорожно хватал воздух, его тело бешено колотило изнутри.
— Его мать не сказала, что делать в экстренном случае?
— Нет. — Сара наклонилась к нему и вновь дотронулась до его руки. — Росс, тебе нужно принять какое-то лекарство? Может, таблетку?
— Похоже на астму, — высказала свое предположение сестра Эндрю. В этот момент в поле зрения появилась мать мальчика.
— Извините, я задержалась, — сказала она, запыхавшись. — Эти очереди просто… Росс, мальчик мой, сейчас дам тебе ингалятор. — Она повернулась к Саре. — Разве его не было на столике? Я оставляла его здесь на всякий случай. — Она запустила руку в сумку, висевшую на поручне коляски. — Слава богу, у меня всегда с собой запасной. — Она извлекла коричневую бутылочку цилиндрической формы и поднесла к губам Росса. — Сейчас, мой дорогой, сейчас тебе полегчает.
Мальчик стал вдыхать спасительную жидкость. Его мать пояснила:
— Наверное, он разволновался из-за моего отсутствия, и это вызвало приступ. Ничего, сейчас пройдет. — Она прочла тревогу на напряженных лицах. — Ничего страшного, с ним такое случается. Он, вероятно, по неосторожности уронил оставленный баллончик.
Когда вдали показался Лурд, все, кто был способен передвигаться, столпились у окон, чтобы лицезреть знаменитую реку из грота Святой Девы Марии, что текла неподалеку от железнодорожного полотна.
Сгорбленный валлиец, утверждавший, что совершает паломничество уже в пятнадцатый раз, рассказывал желающим о местных купальнях. Видите? Сара увидела желтый отсвет свечей паломников и под неясным нагромождением крутой отвесной поверхности (это — скала Масабьель, видите?) сам грот.
В поезде, перекрывая гомон взволнованных голосов, зазвучали репродукторы. Мужской хор голосов исполнял знакомую песню, довольно сентиментальную, но вместе с тем необыкновенно трогательную.
«Святая Мария, — пела дюжина мужских голосов, — наши сердца горят…»
— Эту песню поют всякий раз во время факельной процессии, уж я-то знаю. — Чтобы быть услышанным валлийцу, приходилось кричать. — В ней шесть десятков куплетов, — добавил он с гордостью так громко, как только мог, — и я знаю наизусть их все.
Сара и сестра Эндрю переглянулись. Валлиец успел сообщить им, что намерен остановиться в той же гостинице, что и они.
— Держу пари, — пробормотала сестра Эндрю, — мы очень скоро услышим эту песню от начала и до конца.
Глава 37
Они остановились в отеле под названием «Мон-Рефьюж», чей безупречный светло-розовый фасад со стороны улицы прятался за кованой оградой. У входа стояли пальмы в глиняных горшках. В вестибюле — красный ковер, тонированные стекла с подсветкой. Хозяйка отеля, респектабельная дама в черном, из-за высокой стойки наметанным глазом с ног до головы окинула вошедшую парочку.
Майкл готов был поклясться в том, что комнаты она подобрала для них в соответствии с только что полученным впечатлением. Он поставил свою подпись в книге регистрации после Кейт, не прибавив к фамилии звания. Поднимаясь по лестнице, он вполголоса сказал:
— Держу пари, она поняла, что у меня в чемодане — катехизис.
— Она просто заметила твой нимб. — Кейт с удивлением подумала о том, что пытается подтрунивать над ним. Еще больше ее удивляло то, что Майклу нравились ее шуточки.
— Он у нас один на двоих, — с притворной сухостью проворчал он.
Никто из них не решался заговорить о пережитой физической близости. Теперь, когда их связывала общая тайна, они не умели выразить свои чувства словами и боялись нечаянно порвать тонкую нить. Они не спеша, с большой осторожностью продвигались в своих отношениях, изучая привычки и слабости друг друга — бег трусцой ранним утром, джем на завтрак, горчица или томатный соус, делая это бессознательно, нисколько не задумываясь над тем, почему это для них так важно.
Каждый в душе был уверен в том, что подобный взрыв страсти больше не повторится, настолько непредсказуемым и неожиданным он был для обоих. Их мучили сомнения и тяготили личные проблемы. Ни Кейт, ни Майкл не прельстились бы ни к чему не обязывающей случайной интрижкой. Еще в тюрьме она стала задумываться над тем, что для полноты счастья ей не хватает мужского плеча. Выйдя на свободу и открыв в себе много нового, она лишь утвердилась в своей правоте. Признавшись Майклу в том, что в жизни ей нужна обыкновенная земная любовь, она имела в виду стабильные отношения, в которых секс играет немаловажную роль. Не иначе. Если Майкл несвободен и не может любить ее, что ж, значит, не судьба, придется поискать кого-нибудь другого.
Она прекрасно понимала, что для Майкла эта связь была грехопадением. В день, когда произошло их «свидание» (она не знала, как можно назвать это по-другому), он гнал машину до тех пор, пока не увидел церковь, где он смог исповедаться. Кейт многое бы отдала, чтобы узнать, что же все-таки сказал Майкл в ответ на традиционное: «Согрешил ли ты перед Богом?»
