– Да, слыхал. Вы нашли перчатки?
– Да. Мы обнаружили три пары.
– Где?
– В шкафу, в спальне у Ломбарди.
– В шкафу? Да что вы говорите? Хотите сказать, что она его убила, а потом аккуратно сложила перчатки и положила их обратно в шкаф?
– Я бы поступил именно так, – кивнул Эбшайр.
Бен крепко сжал челюсти. Было очевидно, что Эбшайру наплевать на доказательства.
– Вы говорили с кем-нибудь из свидетелей?
– Со многими.
– Нашли доказательства невиновности?
– По моему разумению, нет. Скорее наоборот. Все, с кем я говорил, уверены в виновности вашей клиентки.
Бен положил свои заметки обратно в портфель.
– Ну что ж, может быть, оно и к лучшему, Эбшайр. Это снимает некоторые мои сомнения. В какой-то момент мне показалось, что я имею дело с порядочным человеком. Теперь я понял, что вы за фрукт.
Стенфорд отвернулся и прикрыл рот ладонью. Даже Майра старалась скрыть улыбку. А Майк – тот посмотрел на него?
Или ему только показалось?
– Я отведу ваши показания, Эбшайр. Вы слишком предубежденный свидетель.
– Безусловно, вы планируете множество всевозможных отводов. Ничего другого я от вас не ожидаю.
– Если вы получите какую-нибудь новую информацию, полагаю, вы поделитесь со мной, – сказал Бен.
– Безусловно, – ухмыльнулся Эбшайр.
Бен задержался на секунду у своего стула. Он предоставил Майку последний шанс... Пусть наконец скажет, на чьей он стороне, пусть скажет, что ему отвратителен Эбшайр, отвратительна эта гнусная игра.
Но Майк сидел с каменным лицом. Возможно, он даже не слышал, о чем говорили в комнате.
Глава 23
В офисе Бена царил хаос – даже еще больший, чем обычно. Напротив дома представители местных национальных меньшинств проводили демонстрацию протеста, настаивая на том, чтобы дело Макколл было передано в племенной суд. Они несли огромный плакат, на котором было начертано: 'Закон белых – справедливость белых'. Сам по себе протест выглядел бессмысленно, так как подобные суды не рассматривали дела, связанные с тяжкими преступлениями. Кроме того – разве они не знали, что он и сам пытался забрать дело из федерального суда? Зачем же протестовать здесь, у него под носом?
В вестибюле офиса толпились журналисты. То и дело сверкали вспышки фотокамер. Репортеры окружили столик Джонса, стараясь прочесть, что напечатано на листе бумаги, торчавшем из каретки пишущей машинки. Они увидели Бена, прежде чем он успел юркнуть в свой закуток.
К нему протиснулась высокая худющая девица.
– Мистер Кинкейд! – закричала она, хотя стояла совсем рядом. – Не могли бы вы сделать заявление?
– Нет! – резко ответил Бен, безуспешно пытаясь пройти мимо.
– Можно ли считать ваш отказ говорить свидетельством того, что в этом деле вы терпите неудачу? – И она сунула ему под нос микрофон.
– Нет, я бы так не сказал. Наши позиции крепки, как скала. Однако профессиональный кодекс запрещает мне в данный момент делать серьезные заявления.
– Прокурор Соединенных Штатов Мольтке беседовал с нами, не ссылаясь на кодекс.
– Без комментариев!
Еще один репортер, высокий блондин, атаковал Бена с другой стороны:
– Скажите, это правда, что радикально настроенные представители местных национальных меньшинств требуют немедленного заключения убийцы под стражу?
– Кристина Макколл – не убийца! Она невиновна, пока не будет доказана ее вина!
– Не могли бы вы сказать, какими доказательствами ее невиновности вы располагаете?
– Нет, не могу! – Бен сжал зубы.
– Мистер Кинкейд, дата начала судебного процесса неумолимо приближается, доказательства вины Кристины Макколл, похоже, лишь множатся...
Бен выхватил из рук репортера микрофон и ткнул ему прямо в лицо. Потом схватил его за лацканы пиджака:
– Неужели у вас нет ни малейшего представления о порядочности?!
