— Ты не представляешь себе, что скрывается внутри таких людей, как Альберто Валендреа. Он не слуга Господа. И таких пап было немало — жадных, тщеславных, ограниченных, считающих, что власть дает ответы на все вопросы. Я думал, они остались в прошлом. Но я ошибался. Думаешь, ты справишься с Валендреа?
Климент покачал головой.
— Нет, Колин. Он тебе не по зубам. Ты слишком порядочен. И слишком доверчив.
— Зачем вы мне это говорите?
— Я должен тебе это сказать. — Климент приблизился к нему. Теперь они стояли почти вплотную. — Альберто Валендреа погубит эту церковь — если ее уже не погубили я и мои предшественники. Ты постоянно спрашиваешь, что меня беспокоит. Твоя задача не ломать голову о том, что меня беспокоит, а выполнять то, что я поручаю. Ты понял?
Резкость Климента сильно задела его. Монсеньору было сорок семь. Он был папским секретарем. Верным помощником. Почему его старый друг сомневается в его преданности и его способностях? Но он решил не спорить.
— Я понял, Святой Отец.
— Моя самая надежная опора — Маурис Нгови. Не забывай об этом.
Климент отступил назад и вдруг резко поменял тему разговора:
— Когда ты едешь в Румынию?
— Утром.
Климент кивнул и вынул из-под сутаны еще один голубой конверт.
— Прекрасно. Пожалуйста, отправь вот это.
Письмо было адресовано Ирме Ран. Климент знал ее с детства. Она до сих пор жила в Бамберге, и они уже много лет переписывались.
— Хорошо, я отправлю.
— Отсюда.
— Простите?
— Отправь письмо отсюда. Из Турина. И пожалуйста, отправь сам. Не поручай кому-то другому.
Он всегда отправлял письма Папы лично и раньше обходился без таких напоминаний. Но и здесь он решил не возражать.
— Конечно, Святой Отец. Я отправлю его отсюда. Лично.
Глава XI
Валендреа направился прямо в кабинет архивариуса Римской католической церкви. Кардинал, ведающий секретным архивом Ватикана, не был в числе его сторонников, но обладал достаточной дальновидностью, чтобы не портить отношения с возможным преемником Папы. Со смертью Папы полномочия всех высокопоставленных служащих Ватикана прекращались. Дальнейшая карьера зависела от воли следующего наместника Христа, а Валендреа хорошо знал, что архивариус хочет остаться на своем посту.
Он застал архивариуса у письменного стола за работой. Неторопливой походкой прошествовав в просторный кабинет, он закрыл за собой бронзовые двери.
Кардинал поднял глаза, но ничего не сказал. Ему было под семьдесят, у него были обвисшие щеки и высокий покатый лоб. Уроженец Испании, он прослужил в Риме всю свою жизнь.
Члены священной коллегии делятся на три категории. Кардиналы-епископы, возглавляющие римские епархии, кардиналы-пресвитеры, стоящие во главе епархий, находящихся за пределами Рима, и кардиналы-дьяконы, постоянные служащие Курии. Архивариус — старший из кардиналов-дьяконов. Именно ему доверена честь объявлять с балкона собора Святого Петра имя вновь избранного Папы. Валендреа не придавал значения этой ничтожной привилегии. Гораздо важнее то, что этот старик имеет влияние на горстку кардиналов-дьяконов, которые все еще не определились, кого поддерживать во время конклава.
Он подошел к письменному столу и отметил про себя, что хозяин кабинета не встал, чтобы поприветствовать его.
— Все не так уж плохо, — сказал он в ответ на его вопросительный взгляд.
— Не уверен. Насколько мне известно, понтифик все еще в Турине?
— Иначе зачем бы я пришел сюда?
Архивариус громко вздохнул.
— Мне нужно, чтобы вы открыли хранилище и сейф, — сказал Валендреа.
Старик наконец поднялся, он не смотрел на Валендреа.
— Я вынужден вам отказать.
— Это глупо.
Валендреа надеялся, что архивариус поймет намек.
— Ваши угрозы не отменяют прямого указания Папы. Войти в хранилище может только Папа. Больше никто. Даже вы.
— Никто не узнает. Я ненадолго.
— Клятва, которую я дал церкви, вступая на эту должность, значит для меня больше, чем вы думаете.
— Послушай, старик. Я выполняю исключительно важную для церкви миссию. Она требует решительных действий.
Это было неправдой, но звучало убедительно.
— Тогда пусть Святой Отец даст вам разрешение на доступ в архив. Я могу позвонить в Турин.
Валендреа, поколебавшись мгновение, произнес после паузы:
— У меня есть данное под присягой признание вашей племянницы. Она дала его с готовностью. Она клянется перед лицом Всевышнего, что вы отпустили ее дочери грех, когда та сделала аборт. Как такое возможно? Это же ересь.
— Я знаю об этом документе. — Голос старика предательски дрожал. — Ваш отец Амбрози тогда сильно надавил на семью моей сестры, чтобы добыть его. Я отпустил грех своей племяннице, потому что она была при смерти и боялась провести вечность в преисподней. Я Божьей милостью утешил ее, как и подобает священнику.
— Мой Бог и ваш Бог не прощает аборты. Это убийство. Вы не имели права отпускать ей грех. Думаю, Святой Отец будет вынужден согласиться с этим.
Он увидел, что перед лицом непростого выбора старик держался стойко, но заметил, как подрагивает его левый глаз — теперь только это выдавало испуг.
Валендреа не смутила бравада кардинала-архивариуса. Всю жизнь тот перекладывал бумаги из одной папки в другую, руководствуясь бессмысленными правилами и вставая на пути каждого, кто осмеливался бросить вызов Святому престолу. Он был одним из множества писарей, посвятивших жизнь уходу за папскими архивами. Стоило им усесться в черное кресло, как само их присутствие в архиве давало понять, что разрешение на вход сюда еще не дает права рыться в любых документах. Как при археологических раскопках, чтобы докопаться до разгадки какой-нибудь тайны, хранящейся на этих полках, приходилось совершать долгое и дотошное погружение в дебри старинных фолиантов. А это требовало времени, которого у служащих церкви было в избытке только в прошлые десятилетия. Валендреа видел, что единственной задачей таких архивистов было защищать мать-церковь от ее же князей.
— Делайте, что считаете нужным, Альберто. Можете рассказать всем о моем поступке. Но в хранилище я вас не пущу. Чтобы войти туда, надо сначала стать Папой. Пока это не так.
Видимо, он недооценил этого бумажного червя. Он оказался тверже, чем можно было подумать.
