просто.
Мур постучал пальцем по собственной голове и бросил на Анвина многозначительный взгляд.
— Но вы же не стали бы предавать интересы Агентства.
— Конечно, нет. Я работал в этой организации с самого начала, когда нас было всего четырнадцать человек и мы все сидели в одном офисе, отапливаемом только угольной печкой. Но с тех пор мир здорово изменился. Изменился и наш враг. В город прибыл бродячий цирк Калигари, а вместе с ним и этот гнусный чревовещатель Енох Хоффман. Старые правила, старые понятия расшатывались и уходили; узнать, выяснить что-то теперь значило подвергнуть узнанное опасности. Главный контролер раскрыл и продиктовал мне самые сокровенные свои тайны, а ведь он знал, что Хоффман, если захочет, сможет взломать все запоры моего мозга так же легко, как ребенок срывает обертки с полученных на день рождения подарков. Так я стал опасен для Агентства, сохраняя ему лояльность или нет.
— Контролер угрожал вам?
— Ему это было и не нужно.
— И вы ушли. И заставили себя все забыть.
— Это оказалось легче, чем можно подумать. Я был в Агентстве самым первым клерком. И многие годы оставался единственным клерком. Я разработал специальные упражнения для тренировки памяти, чтобы хранить всю доверенную мне информацию. Этакие воображаемые хранилища, ментальные архивы. Они были строго структурированы и вполне материальны: я ощущал их вес в своей голове. И поддерживающие эти хранилища стены прогибались и скрипели под тяжестью собранной информации. Так что мне довольно было вытащить всего парочку кирпичей, чтобы все рухнуло. — Мур наклонился вперед и обратился к водителю: — Вы не могли бы ехать побыстрее?
Анвин посмотрел в окно. Людей на улицах было еще не много, но, несмотря на требование Мура, водитель продолжал ехать с той же скоростью, держась в том же ряду, не торопясь и не пытаясь кому- нибудь сигналить.
Мур снова откинулся на спинку и покачал головой.
— Я не стану притворяться, что понимаю, какова в этом деле ваша роль, мистер Анвин. Но полагаю, что тот, кто назначил вас расследовать это дело, поставил вас на него потому, что вы мало что знаете. А как еще это можно объяснить? Враг не подозревает о важности вашей роли, даже если сподобится обшарить все уголки вашего сознания.
— Эта ситуация все время меняется.
Мур кивнул:
— Да, вы уже знаете о некоторых угрозах и опасных личностях, но и вы этим личностям уже известны. Нам теперь нужно действовать очень быстро. Успех нашего расследования зависит от этого.
Расследование! Именно этого слова Анвин все время старался избежать. И сколько времени он уже выполняет функции детектива, несмотря на свое к ним отвращение? Все время с тех пор, как украл граммофонную пластинку из кабинета Ламека. Нет, дольше: с тех пор как начал следить за женщиной в клетчатом пальто.
— У меня имеется один документ, — совсем тихо проговорил Анвин. — Граммофонная пластинка. Я прокрутил ее однажды, но так и не понял, что на ней записано. Это был просто какой-то странный, искаженный шум. Полагаю, Ламек намеревался передать ее мне — перед тем как его убили.
Мур помрачнел.
— Видимо, пластинка поступила из архивов Агентства. Именно там главный контролер проводил свои эксперименты с новыми методиками. Так что вам придется отнести пластинку туда, если хотите выяснить, что на ней записано.
Мур замолчал и, повернувшись к окну, начал протирать рукавом запотевшее стекло. Взглянул на улицу и нахмурился. Анвин тут же понял причину его беспокойства: водитель вез их совсем не туда, куда следовало. Интересно, куда это он направляется? Может быть, за поимку Анвина уже объявлена награда и таксист намерен ее получить?
— Я вовсе не намерен вам платить за экскурсию по городу, — строго заметил Мур. — Сворачивайте налево! Налево!
Водитель свернул направо. На следующем углу они увидели машину, вылетевшую с мостовой на тротуар и сбившую пожарный гидрант. Вода била в воздух мощным фонтаном, обрушиваясь на крышу машины, потоками скатываясь с нее, заливая канаву и часть мостовой. На смятом капоте машины сидел мужчина и в отчаянии чесал у себя в затылке; он пытался что-то сказать, но вода заливалась ему в рот, и все, на что он был способен, так это только издавать бульканье и отплевываться. Прохожие даже не смотрели в его сторону.
— Это просто возмутительно! — воскликнул Мур. — Неужели никому не пришло в голову известить власти? Вы, — обратился он к водителю, — немедленно сообщите кому надо по своей рации!
Таксист проигнорировал его приказание и медленно проехал мимо разбитой машины. Мур весь покраснел от негодования, и шишка на лбу у него приобрела еще более темный оттенок лилового. Он так разозлился, что не мог произнести ни слова.
На следующем углу стояла припаркованная патрульная машина полиции. Мур опустил стекло, и Анвин съехал на сиденье пониже, а старик крикнул в пронизанный дождем воздух:
— Полиция! Полиция!
Водительская дверь была открыта. За рулем, задрав ноги на приборную панель, сидела девчонка лет двенадцати-тринадцати в школьной форме, весьма своеобразно поигрывая полицейской резиновой дубинкой. А на заднем сиденье томились семь или восемь человек, набившиеся туда так плотно, что один мужчина — полицейский, если судить по его фуражке, видимо, истинный владелец данной машины — буквально влип лицом в стекло бокового окна.
— Проклятый мошенник! — судорожно выдохнул Мур.
Доехав до следующего дома, таксист остановил машину перед цветочным магазином, возле которого под навесом в синюю полоску собрались несколько человек. Он оставил мотор работать на холостом ходу.
— Я вам ни дайма не заплачу! — задыхаясь от возмущения, воскликнул Мур. — Более того, немедленно сообщите мне ваш регистрационный номер!
— Тише, — остановил его Анвин.
Мур коснулся шишки у себя на лбу и посмотрел на Анвина так, словно его только что стукнули.
— Он спит, — пояснил Анвин. — Они тут все спят. Весь город, целиком и полностью.
Люди, собравшиеся под навесом цветочного магазина, заметили такси. Мур уставился на них в окно, глядя на то, как они приближаются, потом повернулся к Анвину.
— Вы правы, — прошептал он.
Женщина в желтом домашнем халате открыла переднюю пассажирскую дверь, наклонилась и обратилась к водителю:
— Может, чего надо, приятель?
Водитель похлопал ладонью по ручке коробки передач.
— Кое-куда прокатиться.
Женщина, видимо, ждала именно такого ответа, потому что села рядом с ним и захлопнула дверь.
Анвин нагнулся поближе к Муру:
— Как это Хоффману удалось такое сделать?
Мур в ответ покачал головой и потер щеку, заросшую седой щетиной. Потом тихонько ответил:
— Это все будильники.
Анвин снова подумал о ночном параде лунатиков, в котором он принимал участие, об этой странной процессии с мешками украденных часов на спинах. Чтобы украсть все часы, Хоффману нужна была помощь всего нескольких человек. И что будет теперь? Весь город проспит и станет жертвой его влияния?
— Мы по-прежнему чего-то не понимаем, — признался Мур. — Но будильники — это инструменты упорядоченности, мы давно уже воспринимаем их как нечто само собой разумеющееся. Эти люди, что стоят там, они вполне могли увидеть во сне, что просыпаются под звон фальшивых будильников, тогда как в действительности они просыпались и тут же снова впадали в сон, в другой сон, уготованный для них
