Легенды и мифы Древнего Востока

И с лицом уходящего дальней дорогой лицо твое схоже?

И Гильгамеш, подняв на вопрошавшего пустые глаза, тихо ответил:

— Энкиду, мой друг, мой брат, пантера пустыни,
Вместе с которым мы видели столько лишений,
Друг, с которым мы львов убивали,
Умертвили быка, что спустился с неба,
Победили Хумбабу, хранителя кедра,
Ныне судьба его свершилась…
Надо мной тяготеет предсмертное слово друга.
Как, о, как я утешусь? Как, о, как я заплачу?
Друг возлюбленный мой грязи теперь подобен,
И не лягу ли я, как он, чтоб вовек не подняться?

IX

«Не такой же ли я смертный, как Энкиду? Значит, и мне не спастись от страшного мрака Иркаллы!»

Эта мысль погнала Гильгамеша за стены У рука, повела без дороги в дальнюю степь, в дикие горы, но даже в самой безлюдной глуши он не мог укрыться от страха смерти. Страх следовал за ним мягкой львиной поступью (а ведь раньше он никакого льва не боялся!); страх заставлял его, смирив гордыню, молить о защите Эллиля, Сина и даже Иштар…

Но Гильгамеш знал, что боги не отведут от него кончины, и потому шел все дальше и дальше — к горам, окаймляющим землю и уходящим подножьями в глубины Иркаллы, к горам, за которыми Шамаш спускался в воды Мирового океана.

Герой давно потерял счет дням, проведенным в дороге; он дрался на перевалах со львами, ел мясо диких зверей, одевался в звериные шкуры — и наконец достиг-таки утесов Машу.

Здесь открывались врата в преисподнюю, и вход охраняли ужасные стражи: огромные полулюди- полускорпионы, чьи сверкающие взоры сулили гибель… Сердце Гильгамеша дрогнуло при виде этих кошмарных созданий, и все-таки он решительно направился к ним.

— Стой! Ни шагу дальше! — остановил героя грозный оклик, полное яда жало взметнулось над головой Гильгамеша. — Поворачивай назад, смертный, если не хочешь раньше времени попасть в Страну без Возврата!

— Мой названный брат, Энкиду, уже ушел этой дорогой, — глухо отвечал Гильгамеш. — А я для того и явился сюда, чтобы спастись от неминуемой смерти. Я ищу Утнапишти, единственного из людей, кто обрел вечную жизнь. Я хочу выведать у него секрет бессмертия!

— Ты безумец, — отвечал человек-скорпион, опуская ужасное жало. — Еще никогда не бывало такого, чтобы живой человек входил в ворота Иркаллы! За этим порогом царит такой мрак, что лишь Шамаш может рассеять его своими лучами; ты же затеряешься, сгинешь в кромешной тьме, больше никогда не увидишь света!

— Я и так пребываю во тьме с того дня, как потерял Энкиду. Вся моя жизнь — беспросветный мрак, полный тоски и боли. Но и в лютой печали, и в жару, и в мороз я не поверну назад, не откажусь от цели. Открой же ворота, страж! Раз я сумел добраться до края света, у меня хватит сил и для того, чтобы шагнуть за край!

— Да, я вижу, ты слишком упрям, чтобы внять моим убеждениям. Хорошо, я распахну перед тобой ворота — иди, храбрец! И да сопутствует тебе удача!

Человек-скорпион кончил, вошел Гильгамеш в пещеру.
Ночною дорогой солнца час двойной он проходит,
Мрак там глубок, и нет там света,
Позади себя ничего он не видит.
Восемь часов идет, и дует северный ветер,
Десять часов идет, выходит навстречу солнцу,
На двенадцатый час разлилось сиянье.
Деревья богов он увидел, к ним путь направил.

О таких деревьях и слыхом не слыхивали по ту сторону края света! Вместо плодов на них висели драгоценные камни: сердолики, рубины, яшма, топазы и изумруды. Гильгамеш шел по райскому саду, дивясь на небывалую красоту, но печаль по-прежнему терзала его сердце.

X

На краю сада, на обрыве над морем, стоял дом Сидури — гостеприимной хозяйки. К ней частенько захаживали боги, и она угощала их сикерой, черпая из бездонного кувшина хмельную брагу золотой чашей… Но еще никогда в ее владения не забредали такие диковинные пришельцы, как тот, что вдруг вынырнул из глубины сада!

При виде одетого в звериные шкуры могучего человека с осунувшимся лицом и с полубезумным взглядом Сидури стремглав бросилась в дом и заперлась на все засовы.

Горе и скитания и впрямь слегка помутили рассудок Гильгамеша, к тому же рядом с ним теперь не было Энкиду, усмирявшего прежде его буйный норов, — потому герой метнулся вдогонку за женщиной, срывая с пояса секиру, и яростно заорал:

— Как ты смела захлопнуть двери у меня перед носом?! Разве так встречают путников добрые люди?! Открой, слышишь, не то я проломлю эти стены и превращу твою лачугу в груду развалин!

— Кто ты такой? — дрожащим голосом отозвалась Сидури. — Что тебе от меня надо?

— Я — Гильгамеш, царь Урука! Я ищу Утнапишти, чтобы выведать у него секрет вечной жизни. Ну же, выйди, хозяйка, не бойся… Побеседуем, как смертный со смертной!

Женщина с опаской посмотрела в щелку: грозный пришелец устало сидел на земле, выпустив из рук свою ужасную секиру… Тогда Сидури вышла из дома и с жалостью посмотрела на безумца.

— Секрет вечной жизни? Эх, Гильгамеш, не трать понапрасну силы на поиски недостижимого!

Когда род людской создавали боги,
Смерть они приказали роду людскому
И в своих руках жизнь сохранили.
Ты, Гильгамеш, наполни свой желудок,
Забавляйся ты и днем, и ночью,
Каждый день устраивай праздник,
Каждый день будь доволен и весел,
Пусть твои одеянья будут пышны,
Голова умащена, омыто тело,
Любуйся ребенком, твою хватающим руку,
Пусть к твоей груди припадет супруга!

— Чем-то подобным я занимался, пока не потерял Энкиду, — глухо проговорил Гильгамеш. — А теперь скажи — где мне найти Утнапишти? Лежит ли путь к нему по суше или по морю?