веруй в очевидную ложь и молись бесстыжему обманщику.
Бессмертие есть одновременно цель и функция. Разумеется, немногие способны соответствовать такой цели. А этот христианский Бог, сражается ли он в рядах своих почитателей? Ничуть. Словно трусливый офицер, он держится подальше от поля брани, купаясь в сопливых молитвах своих подхалимствующих говноедов-почитателей – своих псов».
В Мехико-Сити Ким устраивается на работу в оружейный магазин и работает над усовершенствованием макахуитля. Это единственное эффективное оружие, изобретенное ацтеками, которое представляет собой осколки обсидиана, вставленные в деревянную рукоятку, формой напоминающую молоток для игры в крикет. Лезвия, острые как осколки стекла, воздействие которых усилено весом тяжелой деревянной рукоятки… опытный воин в звании Кровопийцы или Скорпиона мог перерезать обе ноги своему противнику одним взмахом такой палицы… Ким изготавливает макахуитли самых разнообразных форм, некоторые даже в виде длинных хлыстов из гибкого дерева… или в виде коромысла с рукояткой посередине, чтобы удерживать в руках… можно прятать его за спиной… один удар по горлу… а еще плетки с кожаными звеньями, в каждое из которых вшито по несколько обсидиановых зубцов: при желании их можно смазать ядом.
Ким любит бродить по рынку, смешавшись с толпой. Жажда крови, похоть и жестокость, поднимающиеся от отравленной почвы, возбуждают его… вонь пульке и мочи, канав с нечистотами, перца, кукурузных лепешек и жарящегося мяса, лица, словно явившиеся из какого-то затянувшегося мрачного сновидения… лица цвета закопченной меди, глаза, сверкающие невинной дикарской яростью… кофейного цвета плоть, благоухающая ванилью, цветок гардении за ухом, отвратительные, зверские лица, вздувшиеся от холодного мертвящего злорадства, безрукий попрошайка, ловящий зубами презрительно брошенную ему хлебную корку.
Юный аристократ проходит мимо, окруженный свитой флейтистов и телохранителей… водоворот толпы клубится вокруг уличных фокусников и музыкантов… жонглер швыряет в воздух кремниевые ножи… труппа мимов изображает жертвоприношение. Они строят пирамиду из деревянных ящиков. Вот приводят заключенного, который разыгрывает отталкивающую пантомиму подлого страха. Его волокут к алтарю. Жрец вонзает в тело нож, и брызжет кровавый фонтан. Зеваки фыркают и разражаются хохотом, резким как кремниевые лезвия, сверкающие в лучах солнца.
Во время прогулки Ким старается, чтобы его сознание было подобно зеркалу, в котором не отражается ничего. Он не дает никому повода обратить на него внимание. Внезапно горячий первобытный страх поднимается над землей и волной накатывает из открытых дверей лавок. Он понимает, что произошло. Он довел пустоту до той точки, в которой она обретает форму. Его увидели. Какой-то человек останавливается прямо перед ним и смотрит на него. Другие тоже останавливаются, показывают на него пальцами и кричат неизвестное ему слово:
– Диндин! Диндин!
Все взоры обращаются к нему, пылая красным огнем ненависти и отвращения.
Макахуитлем, зажатым в руке, Ким наносит прямой удар стоящему перед ним человеку и рассекает ему шею до самого позвоночника. Затем вприпрыжку кидается бежать вдоль по улочке. Какой-то человек хватает Кима за руку… отшатывается, почувствовав, как вулканическое стекло рассекает сухожилия на запястье… прыжок через стену… в сад… через открытую дверь. Он слышит тяжелое дыхание преследователей у себя за спиной. Ким достает из заплечного мешка платок, накидывает его себе на голову и вымазывает пальцы в собачьем дерьме. Когда преследователи появляются из-за угла, он прислоняется к глинобитной стене, вытягивая вперед свои грязные руки.
– Бакшиш! Бакшиш, почтенные господа!
Один из преследователей плюет в его сторону на бегу. Ким ждет, продолжая протягивать свои зловонные руки. Толпа пробегает обратно мимо него, бормоча себе под нос Слово. Слово, которое ему непонятно… темные бессмысленные лица показывают на него пальцами, разражаются хохотом. – Понюхай розы, Диндин.
Лица, раскрасневшиеся от зловонного злорадства… скорпионья болезнь знает теперь и смотрит на него.
– Попался!
Рывок прямиком через стену… останавливается под кипарисом возле канала. Сначала смывает собачье дерьмо с рук, затем кровь с одежды и, наконец, ополаскивает свой верный Мак. С удовольствием обнаруживает лоскуты гортанного хряща, прилипшие к обсидиановым зубьям. Они режут и ломают кости, а обломки костей, в свою очередь, увеличивают разрез.
Ким, чувствуя взгляды спиной, словно ковбой из старого вестерна с Джоном Уэйном, неспешно оборачивается, просовывая пальцы в свою обсидиановую перчатку.
У него за спиной стоит маленький зеленый человечек. Гладкая мраморно-зеленая кожа, яшмовые глаза смотрят искоса, словно кошачьи. Он улыбается зеленой улыбкой, похожей на древний выщербленный нефрит.
– Теперь уходить мочь. Попался. Следовать за ним По мосту медленное паренье задевая землю падая вперед через кукурузные поля лягушки квакают дошел до реки вода разлилась и берега заболочены. Проводник раздвигает кусты на краю воды, там за ними судно, легкий плот, привязанный по бокам к двум каноэ. Они садятся в лодку и выгребают на середину мутного потока.
4
Ким знает, что умер. Но он все еще не добрался даже до окраин Западных Земель.
Его вызывают к Окружному Инспектору.
– Как это так вышло, что Инспектор – не я. Я же написал «я – Инспектор».
; – Нет, ты этого не писал. Ты наткнулся на это слово. Или, точнее, ты нашел то место, где написано слово «Инспектор», и прочел его. Писатели не пишут: они читают и переписывают то, что уже написано до них. Так что ты читаешь приказы, которые затем оглашаются через твоего представителя, Инспектора. Имама. Старца.
– Таким образом, я – человек, которому доверена очень важная и, позволю себе добавить, очень опасная миссия?
Он снисходит до кривой улыбки.
– Мне казалось, что моя последняя миссия тоже относилась к этой категории.
