понимаю…
– Ты должна? – переспросил он.
– Кончится лето – и что? – не слыша его вопроса, продолжала она. – Уеду, буду звонить? А ребенок родится – и он будет звонить?
Она совсем забыла, что вообще не говорила ему о ребенке, и спросила так, как будто он уже знал. Рука Андрея вздрогнула и замерла на ее плече.
– Почему – ребенок?.. – медленно произнес он.
– Господи, да почему бывает ребенок, ты не знаешь разве? – воскликнула она.
– Ты беременная, что ли? – спросил Андрей с теми же медленными, настороженными интонациями.
– Да, – выдохнула она. – Я потому так и говорила с тобой, я как раз к врачу собиралась идти, когда ты позвонил…
– Сходила к врачу?
Голос его становился все спокойнее, все отрешеннее, и смотрел он прямо перед собою.
– Андрюша, что ты подумал? – заглядывая снизу ему в лицо, спросила Аля. – Что ты обо мне подумал? – Но тут же она вспомнила те дни и опустила глаза. – Ну да, я сразу так и хотела, как раз когда ты позвонил… Ты правильно подумал! Но я этого не сделала и не сделаю никогда. Только вот театр придется бросить, и мне это страшно тяжело, ты понимаешь? Мне невыносимо это сознавать…
Она наконец выговорилась, наконец сказала все, что хотела, но это не принесло облегчения. Махнув рукой, Аля уткнулась лицом себе в колени. Голова у нее кружилась от слабости и в глазах было темно.
Сначала она не поняла, что происходит. Ей показалось, что тьма в ее глазах вспыхивает и светлеет, как будто разорванная изнутри. А дыхание, наоборот, стесняется…
Открыв глаза, Аля увидела, что лицо ее упирается Андрею в грудь, а он не замечает этого и прижимает ее к себе все сильнее.
– Андрюша, – охнула она, – что ты делаешь, ты меня задушишь сейчас!
Он тут же опустил руки – и Але стало жалко, что она перестала чувствовать его. Она не понимала, почему он молчит и что думает об этом обо всем.
– Саша моя, Саша, до чего я тебя довел… – вдруг сказал он так тихо, что она еле расслышала его голос. – Женщина, которую я люблю, мне говорит: «Я должна решить, я должна бросить», – а я слушаю с умным видом как последний подонок! Как такое простить?
– Но, Андрей, – удивленно сказала Аля, – что же я должна прощать? И кто должен был за меня это решить?
– Не тебе – мне себя как простить? За тебя решать никто не должен, но я-то… – Он по-прежнему сидел неподвижно, опустив руки. – Но я-то спокойно все на тебя свалил! Изложил порядок своих действий – и все, живи как знаешь. Как будто жизнь по расписанию идет… Не хотел в объяснениях путаться, – зло усмехнулся он.
– Я тоже не хотела – в объяснениях. – Аля невольно улыбнулась, увидев его по-мальчишески сердитую усмешку. – Андрюша, – вдруг вспомнила она, – а в Шереметьеве, помнишь, ты с женщиной разговаривал? Это ведь жена твоя была?
– Да, Ольга, – удивленно ответил он. – Она в Мадрид улетала, мы с ней возле стойки столкнулись. А ты откуда знаешь?
– А у меня спектакль в этот вечер отменился, я и приехала, – смущенно сказала Аля. – Но не стала подходить…
– Ну как же так можно! – Андрей чуть не вскочил с невысокого постамента, даже приподнялся слегка, но остановился и вместо этого снова обнял Алю, прижался щекой к ее голове. – Саша, Саша, умная ты девушка – что за глупость такая?
– Мне показалось, она тебе что-то важное говорит, – пробормотала Аля.
– Да что важное? – горячо воскликнул он. – Очередное объяснение, запоздалое, никому не нужное! И думаешь, для меня что-то важнее было тогда, чем тебя еще хоть на минуту увидеть? Да-а… – вдруг улыбнулся он. – И правда, переборщил я с trato distante! Простился с тобой как с посторонней – вот и получил.
– Так уж и «как с посторонней»! – улыбнулась Аля, вспомнив их последнюю московскую ночь. – Или ты со всеми посторонними так прощаешься?
– Не со всеми, – улыбнулся он в ответ. – Хотя, конечно, не буду тебя уверять, что десять лет после развода вел целомудренную жизнь…
– Ладно, ладно, каталонец горячий, без подробностей!
Аля засмеялась и встала сама, но тут же почувствовала, как тошнота снова подступает к горлу. Она охнула и схватилась за полотенце, висящее на руке разноцветной красотки.
– Алечка! – Андрей, еще сидя, обнял ее за талию и снизу испуганно заглянул в лицо. – Ты очень плохо себя чувствуешь? Как можно было сразу не сказать, что ж ты думала-то обо мне! Целый день по жаре бродили… И на асфальте холодном еще сидела ночью! – вспомнил он. – Пойдем-ка, ляжешь. Или, может, к врачу поедем?
– Зачем к врачу? – испугалась Аля.
Наверное, он расслышал испуг в ее голосе.
– Да уж не затем, чтобы… – сказал он. – Пойдем.
Утро уже пробивалось сквозь легкие шторы, и в комнате стоял тот синеватый полусвет, в котором предметы кажутся зыбкими, а чувства – странными.
