– Откуда же у вас эти следы?
– Я не знаю.
Осторожно, при помощи окольных вопросов и особенного внимания, мне удалось, наконец, через несколько дней добиться от молодой женщины откровенного признания.
Вот уже два года, по ее словам, как у мужа вдруг явилась странная мания смотреть на нее, как на маленького ребенка, и очень часто под тем или другим предлогом наказывать розгами, иногда очень больно. У нее ягодицы и ляжки очень полные и совсем белые. Сперва муж стал хлопать, когда они были в кровати, рукой по обнаженным ягодицам и ляжкам; она заметила, что это его возбуждает. Шлепки раз от разу становились все сильнее и сильнее. Вначале женщине это нравилось, но когда шлепки стали сильнее и продолжительнее, то она стала протестовать. Правда, протестовала не особенно энергично, так как боль была терпима, а за наказанием всегда следовала приятная награда.
Раз, когда он долго не приходил вечером из трактира, она легла без него и так крепко заснула, что ему, по его словам, пришлось очень долго ждать, пока она отперла дверь. Вернулся он навеселе и, раздеваясь, сказал, что в этот раз накажет ее гораздо строже, а чтобы не вырывалась, то привяжет ее веревками на постели. Сперва она не хотела давать привязывать себя, но потом согласилась, чтобы поскорее отделаться и заснуть, вполне уверенная, что дело не пойдет дальше шлепков; ну, думала, будет бить подольше и посильнее, чем обыкновенно…
Когда он привязал, то она удивилась, что он не поднял ей сорочку и не стал шлепать, как это делал всегда, а встал с кровати и вышел на двор. Подумала, что за нуждой. Прошло очень продолжительное время, пока муж опять вернулся. Когда он вошел, она, не поворачивая уткнутой головы в подушку, сказала, что едва не заснула, и просила скорее наказывать ее.
Он сказал, что она сегодня особенно провинилась и он ее выпорет розгами, чтобы в другой раз не держала его долго на дворе. Тогда только, повернув голову, она увидала у него в руках пучок длинных и толстых березовых прутьев и поняла, зачем он уходил так надолго. Стала просить оставить такие глупые шутки, но не тут-то было. Он вставил ей в рот кляп, чтобы не слышно было криков, и высек страшно больно, до крови. Когда он вынул кляп и отвязал, она еще больше часа проревела. Но он ее успокоил и несколько раз приласкал, так что она стала забывать боль от розог, хотя все тело страшно ныло и приходилось лежать на животе, чтобы не касаться иссеченных мест. Несмотря на все горячие ласки, муж сказал, что теперь будет редко наказывать шлепками, а чаще розгами. В действительности, он совсем перестал бить рукой и непривязанную, а постоянно сек и страшно больно иногда, когда был выпивши.
– Но вы знаете, господин доктор, он вовсе не злой, и это он делает из любви ко мне, – прибавила бедная женщина.
В один из приемных моих дней ко мне явились две дамы, которых раньше я не видал у себя. Одна была мать, а другая – дочь.
Мать объяснила мне, что ее дочь, Елена, находится в страшном отчаянии, что не имеет детей, и решила посоветоваться со мной, нет ли возможности вылечить ее мужа от одной страшной ненормальности.
Он вовсе не бессилен, в чем она убеждалась, касаясь руками его члена, находившегося в состоянии полного напряжения, но у мужа было отвращение к коитусу, и он находил наслаждение в том только, что заставлял жену ложиться на живот и долго бил ее рукой по ягодицам и ляжкам; в это время у него происходила эякуляция, и она осталась бы невинной, если бы в первые дни медового месяца он не совершил коитуса три или четыре раза. Коитус доставил ей большое наслаждение, но, к сожалению, зачатия не произошло.
На мои вопросы молодая женщина с трудом, вся покрасневшая, объяснила, что ей стыдно было сказать своему мужу о своем желании иметь ребенка; когда же ее мать пробовала деликатно коснуться этого вопроса, то молодой человек приходил в бешенство, и той ничего не оставалось, как замолчать. На другой вопрос молодая супруга ответила мне, что шлепки мужа ей были далеко не неприятны, даже она испытывала сильное наслаждение, и, если бы не желание иметь ребенка, она не обратилась бы к моим услугам, хотя, добавила вполголоса и вся покраснев, наслаждение от коитуса было бы в несколько раз сильнее.
Я попросил прислать ко мне мужа и рассказал ему только о желании жены иметь от него ребенка, скрыв все сообщенные мне другие подробности.
– Я был бы, доктор, в отчаянии, если бы моя жена забеременела, так как в течение долгого периода беременности мне не пришлось бы с ней ездить на автомобиле.
– Послушайте, разве вы не могли бы на время болезни жены найти женщину, которая ездила бы с вами на автомобиле, надев рейтузы, чтобы вы могли любоваться ее формами и с терпением ждать выздоровления жены?
Молодой человек покраснел до ушей, поняв, что его тайна известна мне. Он сознался, что обыкновенный коитус для него скорее неприятен, тогда как продолжительные удары и даже прикосновение к ягодицам и ляжкам любимой женщины вызывают у него страшное возбуждение. Впрочем он все-таки дал мне слово постараться удовлетворить вполне законное желание своей жены иметь ребенка.
У Терезы В. была от рождения страсть к флагелляции. Будучи совсем маленькой девочкой, она постоянно старалась устроить игру в мать и дочь или учительницу и ученицу, причем требовала себе непременно роль непослушной ученицы или дочери и настаивала, чтобы за каждое непослушание или дерзость с ее стороны мать или учительница раздевала ее и секла розгами или плеткой. Когда ей исполнилось десять лет, родители взяли для нее в гувернантки англичанку, которая была отчаянной флагеллянтшей. Родители имели неосторожность разрешить гувернантке наказывать девочку за проступки розгами. По ее словам, вплоть до четырнадцати лет не проходило недели, чтобы гувернантка не секла ее розгами. При этом очень часто она нарочно ленилась, шалила или грубила, чтобы добиться наказания розгами. Если же находила, что ее слабо высекли, то, опять же нарочно, говорила какую-нибудь дерзость и с радостью ожидала, что ее снова будут пороть, уже сильнее.
Двадцати лет она вышла замуж. К половому акту она питала полное отвращение. Наконец, преодолев свой стыд, она созналась мужу в своей страсти и уговорила его, чтобы каждый раз, когда ему захочется иметь с ней совокупление, он перед этим наказывал ее розгами, отчего она испытывала невероятное наслаждение.
В июне 1908 г. один сторож парка в окрестностях Лондона составил протокол, что он, услыхав человеческие крики, поспешил на них. В самом глухом месте парка он застал мужчину, который жестоко сек крапивой молодую женщину по обнаженным ягодицам.
Возмущенный сторож бросился на мучителя и схватил его за шиворот. Освобожденная жертва, вся сконфуженная, поспешно стала поправлять беспорядок в своем костюме.
Однако мужчина на упреки сторожа ответил, что молодая женщина – его жена и наказывал он ее с ее же согласия.
Не понимая ничего, сторож свел обоих в мэрию. Секретарь мэра, человек образованный и имевший понятие о подобных вещах, улыбнулся и свел все дело к простому нарушению общественной нравственности. Но сторожу такой оборот дела показался странным, и он с горячностью сказал:
– Уверяю вас, господин секретарь, что этот господин истязал эту барыню самым жестоким и недостойным образом. Вам стоит только приказать освидетельствовать их доктору, – я уверен, что следы от крапивы еще совсем свежи!
На это секретарь самым спокойным образом ответил:
– Мой милый друг, тело барыни принадлежит ей одной, и она вольна им распоряжаться, как ей вздумается. Оба они в одном только виноваты, что приняли парк – публичное место – за комнату, принадлежащую им.
Существует немало женщин, которые умышленно стараются рассердить мужа, чтобы добиться с его стороны пощечины или более серьезного наказания. Несколько лет тому назад я часто бывал у одного очень талантливого писателя в его чудном имении в окрестностях Лондона.
Он только что женился на очень молоденькой девушке, между ними была довольно большая разница в летах, но молодая жена была сильно привязана к мужу. Она только была страшно ревнива и, будучи очень неразвитой, вообразила, что это его друзья сбивают ее мужа с пути верности ей, а потому стала принимать их довольно нелюбезно, иногда даже позволяла говорить им грубые колкости.
