Профессиональный рост генерала, конечно, радует. Однако, судя по итоговому донесению штаба Центрального фронта, фокус удалось проделать один раз — благодаря отсутствию в небе авиации противника: «По предварительным данным, в течение дня произведено 900 самолето-вылетов, из них бомбардировку и штурмовку — 306, на сопровождение и прикрытие своих войск — 594». Появившиеся над полем боя «фоккеры» 51-й и 54-й истребительных эскадр парализовали действия советской авиации, не позволив «пешкам» 3-го бомбардировочного корпуса поддержать контрудар. В оставшееся светлое время 16-я воздушная армия занималась в основном истребительным прикрытием наземных войск, совершив в течение дня — так получается — всего 300 вылетов на тысячу машин. В то же время пилоты «штук», действуя с невиданной интенсивностью, за день совершили по 5–6 боевых вылетов.
По сигналу в атаку пошли танковые бригады 16-го корпуса, 75-я и 6-я гвардейские дивизии. Их поддерживали огнем 4-й артиллерийский корпус, 1541-й и 1441-й самоходные артиллерийские полки.
Противник оказал упорное сопротивление, благо рыть окопы ему было без надобности, и теперь уже: «наша пехота, следовавшая за танками, неся большие потери, стала все чаще залегать и отставать от танков. Ведя огонь с хода, наши танки уничтожали одну огневую точку врага за другой и упорно продвигались вперед. Иногда отдельные танковые подразделения вынуждены были возвращаться к своей пехоте, залегшей под огнем противника. Прикрывая бойцов своей броней, танки помогали им продвинуться вперед».
Насчет уничтожения огневых точек «одну за другой» — ерунда. Ведя огонь с хода, из нестабилизированной пушки попасть в цель невозможно. К примеру, генерал Чистяков, обучая пехоту не бояться движущегося танка, сажал на место стрелка представителя от стрелковой роты, чтобы он лично мог убедиться и товарищам рассказать — ни черта танкист не видит: «Боец ехал, смотрел в смотровую щель, действительно ничего не видно — земля да небо, стрелок и бьет оттуда, как в белый свет». Пальба на полном ходу смысл имела чисто психологический, а кроме того, если танк останавливался, пехота залегала, и ее было уже не поднять.
В шестом часу утра корпус генерала Бондарева, преодолев два километра, вышел на рубеж Первые Поныри — Бобрик. Справа части 81, 148-й и 74-й дивизий, тоже перешедшие в наступление, вели бой за южную окраину Согласного и станцию Малоархангельск.
В это время 107-я танковая бригада, будучи головной и развивая успех на Бутырки, наткнулась на засаду, организованную «тигровым» батальоном. Вкопанные в землю, неуязвимые для «тридцатьчетверок» танки Pz. IV и Pz. VI с дальней дистанции выбили бригаду практически полностью, как в тире, расстреляв 47 танков из 51. Еще 42 машины потеряли в этом бою 109-я и 164-я танковые бригады. Генерал Григорьев приказал «коробочкам» отойти в исходное положение. Части 17-го гвардейского корпуса стали закрепляться на достигнутом рубеже. На помощь им были брошены 237-й танковый полк, 1-я гвардейская артиллерийская дивизия и 378-й истребительно-противотанковый полк. Подвижные отряды заграждения приступили к. установке мин на танкоопасных направлениях.
Парировав контрудар, немецкие войска около 9 часов утра возобновили наступление на Ольховатку. У Моделя еще остались в колоде серьезные карты: в бой вступили 2, 9-я и 18-я танковые дивизии. До 300 танков и большое количество пехоты с линии Бобрик — Бутырки атаковали позиции 17-го гвардейского корпуса. На поддержку корпуса была ориентирована вся артиллерия 13-й армии. Артиллеристы записали на свой счет более 80 уничтоженных танков и самоходных установок, однако немцы рвались вперед. В 13 часов враг ввел в бой из района Александровки 292-ю пехотную дивизию с танками.
Части 17-го корпуса, не выдержав нового удара, оставили занимаемый рубеж и к 17 часам отступили в исходное положение. «Тигры» 505-го батальона взяли Саборовку, 2-я танковая дивизия генерала Люббе (118 танков) повела атаку на Кашару, 9-я танковая Вальтера Шеллера (83 танка) — на Самодуровку.
Именно в этот момент перешел в наступление на Подолянь 19-й танковый корпус. Однако удар «по готовности», нанесенный запоздало, без учета сложившейся обстановки, успеха не имел. Соседи справа к этому времени откатились назад и отражали ожесточенные атаки противника. Корпус Васильева, потеряв безвозвратно 52 машины, откатился в исходное положение и занял оборону на прежнем рубеже.
«Авиация противника, — сообщала в 22 часа оперативная сводка штаба Центрального фронта, — группами 20–30 и 60–100 самолетов беспрерывно воздействовала на боевые порядки войск армии». Интересно, с каким чувством читали маршалы мемуары друг друга? Открывает Константин Константинович сочинение С.И. Руденко и узнает про себя много нового:
«Вечером Рокоссовский сказал мне:
— Теперь я смело доложу, что полностью господствуем в воздухе (?!)».
(Изучение мемуаров — занимательное занятие, похожее на перекрестный допрос. К примеру, из них совершенно невозможно понять, где находился и чем занимался маршал Жуков. «Вспоминаешь» вместе с Георгием Константиновичем, так он пять дней бдил обстановку на командном пункте Центрального фронта, вел «в ходе описываемых сражений» переговоры с товарищем Сталиным и лишь 9 июля, убедившись, что у Рокоссовского все в ажуре, а противник «уже не располагает силой», улетел «вводить в дело Брянский фронт». Но вот генерал Руденко попрощался с маршалом 7 июля. А Рокоссовский и вовсе проводил представителя Ставки на Западный фронт через четыре часа после начала сражения:
«Прибыл он к нам вечером накануне битвы, ознакомился с обстановкой… Утром 5 июля в разгар развернувшегося уже сражения он доложил Сталину о том, что командующий фронтом управляет войсками твердо и уверенно, и попросил разрешения убыть в другое место. Получив разрешение, тут же от нас уехал. Был здесь представитель Ставки или не было его — от этого ничего не изменилось. А возможно, даже ухудшилось… Вот так выглядело фактически пребывание Жукова Г.К. на Центральном фронте».)
Несмотря все усилия, 6 июля войска правого крыла Центрального фронта поставленные задачи не выполнили. Встречное сражение еще раз подтвердило, что при наличии у противника новых типов танков и САУ атаковать его в лоб в чистом поле чревато большими убытками. Главным оружием против вражеской бронетехники стали артиллерия и мины. Всю ночь наши саперы восстанавливали перед передним краем инженерные заграждения и начиняли грунт «тихой смертью». Генерал Рокоссовский, усвоив урок и выбросив из головы мысли о контрударах, приказал вкопать танки в землю и упорным сопротивлением истощать врага. Генерал Модель, наращивая силы, стремился сломить сопротивление русских на 24-километровом участке Поныри — Самодуровка.
«Противник стал вводить в бой оперативные резервы, — пишет Манштейн, — которые стояли у него в северо-западной части Курской дуги и перед юго-восточным участком Орловской дуги. Это было признаком того, что противник намеревался при всех обстоятельствах удержать Курскую дугу, и одновременно того, что в случае успеха операции «Цитадель» можно было окружить действительно крупные силы противника».
Контрудар Рокоссовского цели не достиг, однако «дыхание» немцам сбил, те по-прежнему топтались перед второй полосой обороны. В последующие дни противник значительно сократил фронт активных действий, отказавшись от наступления на Гнилец и Малоархангельск. Основные события развернулись вокруг станции Поныри и на ольховатском направлении.
Поныревский узел перехватывал железную дорогу Орел — Курск, отсюда советские войска имели возможность наносить фланговые удары по группировкам противника, наступавшим как на деревню Ольховатка, так и на Малоархангельск. Поэтому Модель, чтобы обеспечить движение на юг, приложил все усилия, чтобы овладеть этой позицией. Рокоссовский и Пухов понимали значение станции, более того, с самого начала предполагали, что через нее пройдет главная ось немецкого наступления, и три месяца занимались «благоустройством территории». С фронта и с флангов Поныри были прикрыты сплошными минными полями, в том числе управляемыми, и разнообразными заграждениями. Узел сопротивления располагал большим количеством танков (129-я и 51-я танковые бригады, 27-й гвардейский танковый полк) и противотанковой артиллерии (1180-й и 1188-й истребительно-противотанковые артполки). Плотность артиллерийской группировки составляла 87 стволов на километр. В распоряжении оборонявшего район командира 307-й стрелковой дивизии генерал-майора М.А. Еншина находился армейский подвижный отряд заграждения. С немецкой стороны здесь действовали 18-я и 9-я танковые, 292-я и 86-я пехотные дивизии, 654-й дивизион «фердинандов» и дивизион штурмовых танков «бруммбер».
С рассветом 7 июля 41-й танковый корпус крупными силами повел атаку на Поныри. В первом эшелоне действовали тяжелые самоходные установки. Немецкая авиация, действуя малыми группами,
