защитникам было очень удобно поливать их стрелами и спихивать копьями в воду. Завыв, заулюлюкав, несколько пиратов огромными, прямо-таки нечеловеческими прыжками бросились на кнорр.
— Снорри, — обернулся к верному сотоварищу ярл. — Я знаю, как ты действуешь луком. Поэтому не ищи их вождя, стреляй только в берсерков, видишь?
— Да, мой ярл!
И меткие стрелы Снорри полетели во вражеских безумцев. Это были опасные люди — берсерки, впадающие во время боя в особое бешенство. Во многих случаях они вполне могли бы покрошить и своих. А стрелы словно бы не брали их, вызывая лишь приступ ярости. За счет этой ярости и злобной нечеловеческой силы берсерки, сбивая висящие щиты, с воем карабкались на надстройку, и защитники попятились перед их неодолимой силой.
— Стреляй, стреляй, Снорри! — кричал ярл. — Не давай им передышки. И ты, Магн… Где твоя праща?
А вокруг пели стрелы, визжали секиры, с воем проносились дротики. Этот шум битвы был приятен Хельги, как приятен он был и Малышу Снорри, однако, что до остальных, то, пожалуй, те скорее молились, чтобы сраженье закончилось. Неважно — как. Лишь бы не слышать этот ужасный вой и злобные крики, лишь бы не видеть толпы орущих язычников, лишь бы…
— Ирландец, бегом проберись на нос и скажи, чтобы рубили канаты и копья, — в который раз взглянув на явно преобладающий рой нападавших, быстро скомандовал Хельги.
Конхобар кивнул, он и сам видел, о каких канатах и копьях ведет речь ярл. Ну конечно, о тех, что, зацепившись за борта кнорра, стянули два судна в одно. Уклоняясь от стрел и отчаянно труся, Ирландец на брюхе прополз над трюмом.
— Рубите! — поднимаясь, яростно закричал он. — Рубите… — Он указал на драккар.
— Мы поняли, — обернувшись, кивнул молодой смуглолицый монах.
— Навозник?! — удивленно воскликнул Конхобар. — Ты здесь откуда?
— Да, когда-то меня звали именно так, — сваливая копьем врага, оглянулся Трэль. — И я никак не ожидал тебя здесь встретить.
— Рубите канаты, — уклоняясь от летящего дротика, крикнул ему Ирландец. — Похоже, это наш единственный шанс.
Почти все члены команды уже были убиты, и лишь двое верзил — ночных гостей — организовали оборону носовой палубы. Коренастый Гауторб лихо орудовал секирой — и рядом с ним полукругом протянулась широкая кровавая полоса. Другой, тощий и длинный Хильред, по кличке Родинка — из-за здоровенного пятна на левой щеке, не менее успешно действовал копьем, время от времени подбадривая себя криками «Коли!». Видно, эти двое были настоящими профессионалами.
Огибая их, Трэль крикнул что-то отцу Деклану. Тот кивнул и, схватив окровавленную секиру, принялся рубить канаты, привязанные к остроконечным якорям-кошкам, впившимся в корпус кнорра. Вражеский ярл, в синем плаще, с развевающимися белыми, словно выгоревший на солнце лен, голосами, закричал что-то, яростно показывая рукой на действия защитников кнорра. Где там… Его уже никто не слышал. Шум битвы поглотил все. Лишь несколько воинов на корме драккара подняли луки. Тяжело пропели стрелы. Часть из них бесполезно стукнулись в борт, часть попали в щиты, и лишь одна — видно, более удачливая — впилась-таки в грудь отца Деклана. Монах упал на палубу, обливаясь кровью. Бросив секиру, Трэль подхватил его на руки.
— Не умирай… Не умирай, отче! — тщетно молил он, но глаза пилигрима, бездвижно застыв, уставились в небо. И Трэль заплакал, опустив внезапно ставшую тяжелой ношу на доски палубы, скользкие от крови. Слезы текли по лицу его, глаза горели жаждой мести. — Ничего, — прошептал Трэль. — Я отомщу за тебя, отец, хоть поступать так и не велит Господь.
И он вновь взмахнул секирой, круша черепа врагов с удвоенной силой.
— Еще! Еще воинов на нос! — вскричал вражеский ярл. У него еще оставались воины, в отличие от защитников кнорра. Счет битвы шел на мгновения.
— Они сделали все, как ты сказал, ярл! — тяжело дыша, выбрался на корму Ирландец.
— Хорошо, — улыбнулся ярл, чувствуя, как бьют в висках барабаны и словно что-то удерживает его от того, чтобы тоже, упиваясь, броситься сейчас в гущу боя. Нет, он не должен быть сейчас простым ратником. Он должен быть мозгом битвы! В этом, именно в этом залог… ну, если и не победы, то уж и не поражения. — Эй, кто еще жив здесь? — Ярл оглянулся по сторонам, не выпуская из рук рулевого весла. — Быстро всем ставить мачту и поднимать парус.
— Но это безумие!
— Нет. Это наше спасение! Поднявшийся ветер — наш друг, пусть даже потом он станет врагом.
— Что они делают, безумцы? — посмотрев на грозные, высоко вздымающиеся волны, вскричал вражеский ярл. — Они поднимают парус!
Да, они подняли парус. И рванули вперед, сразу же оставив далеко позади себя вражеский драккар. И тут на море пришел шторм!
Как и всегда, он налетел внезапно, хотя и раньше можно было заметить и нахмурившееся сизое небо, и волны, вздымающиеся словно спины китов. Правда, никто этого не замечал, все были заняты битвой. Кроме Хельги, сына Сигурда ярла. Тот, в отличие от пиратского вожака, видел все. И знал — шторм в такой ситуации, пожалуй, лучший выход.
А волны взлетали все выше и, достигнув огромнейшей высоты, застывали на миг, чтобы с ревом низвергнуться обратно. Они лезли одна за другой, словно те же пираты, и корпус судна жалобно трещал под их стремительным натиском. Хельги знал одно — судно не должно встать к волне боком. И удерживал рулевое весло, навалившись из последних сил.
— Снорри, парус! — перекрывая шум бури, прокричал ярл, понимая, что посылает лучшего друга на верную смерть. Но что еще оставалось делать?
Снорри кивнул, едва не сбитый набежавшей волной, скинул с себя тунику и проворно полез на вершину мачты. Кнорр кидало из стороны в сторону, то поднимало вверх, словно на гигантских качелях, то опускало в разверзшиеся кипящие ямы. А Снорри, закусив губы, лез, упрямо и быстро, как лазал когда-то за птичьими яйцами по отвесным норвежским скалам. Будь ветер лишь чуть сильнее — парус давно сорвало бы, унесло вместе с мачтой, а так… а так корабль неудержимо несло прямо на скалы!
— О, боги! О, могучий Тор, о, Бальдр, о, мудрый Один, — шептал Снорри. — Клянусь, я сделаю это.
А набежавшая волна окатила его с головой и чуть было не опрокинула кнорр.
— Я сделаю это, — вцепившись в рулевое весло, упрямо твердил Хельги, чувствуя, как трещат суставы.
Добравшись до вершины мачты, Снорри резанул ножом по канату… Сорванный парус унесся вмиг, подхваченный ветром. Судно чуть рыскнуло, но Хельги был начеку и быстро выпрямил курс.
— На весла! — как можно громче воскликнул он. — Все, кто есть. На весла!
Побежали, затопали по ныряющей палубе. Кое-кого на бегу смыла волна. Но некоторые — Ирландец и Трэль — все же ухватили тяжелые весла. И, сделав пару мощных гребков, развернули корабль так, что форштевень разрезал накатившуюся волну надвое. Тем не менее, этот удар был страшен! Корпус судна содрогнулся, часть щитов по бортам надстроек свалилась в воду. Туда же полетел и не успевший слезть с мачты Снорри. Захлебываясь, нырнул в накативший вал… и вынырнул только тогда, когда почувствовал, что сейчас вот-вот захлебнется. Отплевываясь, оглянулся назад, — увидев очередную волну, снова нырнул… А кнорр унесся вперед. Лишь позади него, неизвестно как уцелевшая, летела на тонкой веревке легкая разъездная шлюпка. Из последних сил Снорри доплыл до нее и тяжело перевалился через борт.
— Эй! — попытался крикнуть он, но легкие издали лишь легкий хрип.
Между тем ветер заметно утих и гнал мелкие облака лишь высоко в небе. Волны, конечно, громоздились друг на друга по-прежнему, но уже без той неистовой ярости, да и стали чуть ниже. Похоже, шторм затихал, и закончился он так же внезапно, как и начался. Никто и не понял, когда, в какой вдруг момент кипящий котел волн сменился мирной зыбью. Стемнело, и в лиловом, очистившемся от туч небе проглянули первые звезды.
— О, боги! — взмолился ярл. — Даю слово — я принесу вам хорошую жертву.
Двое верзил, раненые, притащились с носа. Коренастый дядюшка Гауторб и длинный сутулый Хильред Родинка.
