– Никто не видел его.
– Так.
В половине одиннадцатого Джон на автомобиле поехал в полицейское управление. Показав Хэллету письмо, он рассказал о вчерашнем покушении на его жизнь.
– Я посоветовал бы вам носить с собой револьвер! – сказал присутствовавший при этом следователь Грин.
– Ах, зачем, я не трус. Личность автора анонимного письма мне известна.
– Вот как! Кто же это?
– Приятель мистера Хэллета, Дик Каола.
– Это что значит? С какой стати вы называете Каолу моим приятелем? – вспылил Хэллет.
– Хм, по крайней мере, в последний раз вы обошлись с ним очень мягко.
– Я знаю, что делаю! – сердито сказал Хэллет.
– Надеюсь! Но если он как-нибудь вечером пустит пулю мне в голову, я буду на вас сердиться.
– Ах, да вам не грозит никакой опасности. Только трусы пишут анонимные письма.
– Правильно! И только трусы стреляют из-за угла. Но из этого еще не следует, что трус не умеет целиться.
– Письмо я сохраню. Оно может пригодиться в качестве материала. А теперь у меня допрос. Введите арестованного! – приказал он полицейскому.
В комнату вошел Джим Эган в сопровождении капитана Артура Копа.
– А, здравствуйте, мистер Уинтерслип! Удивительно, как часто мы встречаемся с вами. Позвольте представиться, – сказал он, обращаясь к Грину: – Я капитан Артур Коп, а этот джентльмен, – он показал на хозяина отеля «Рифы и пальмы», – мой брат.
– Да неужели? – воскликнул Грин. – А я думал, что его фамилия Эган.
– Его зовут Джим Эган Коп! – продолжал капитан. – Много лет тому назад в силу некоторых обстоятельств, которых я здесь не буду касаться, мой брат отбросил фамилию «Коп». Я пришел сюда, чтобы поставить вам на вид следующее: вы совершенно незаконно задержали моего брата. Конечно, я мог бы прислать хорошего адвоката и сегодня же мой брат был бы освобожден. Но я предоставляю вам последнюю возможность самим исправить вашу ошибку и таким образом избежать огласки, которая для вас очень неприятна.
Джон бросил искоса взгляд на Карлотту. Она с восхищением смотрела, но не на него, а на своего красивого дядюшку.
Грин слегка вспыхнул:
– Вы, правы, капитан, всякий блеф необходимо тщательно расследовать.
– Так вы признаете, что с вашей стороны был блеф?
– Я имею в виду ваше поведение, капитан.
– Вот как! Насколько мне известно, против старика Джима выдвигаются два обвинения: во-первых, он был у Дэна Уинтерслипа в ночь убийства и не желает объяснить цели этого визита; во-вторых, у дверей гостиной Уинтерслипа найден окурок.
– Только первое! – сказал Грин. – Папироса марки «Корсика» не является больше уликой против Джима Эгана. Эта улика против вас, господин капитан.
– Ну? – спокойно спросил Коп.
– Да! Я очень рад, что вы сами пожаловали сюда, мне надо поговорить с вами. До моего сведения дошло, что вы не чувствовали особой симпатии к покойному Дэну Уинтерслипу.
– Да, я действительно питал к нему антипатию.
– Почему?
– Служа мичманом на британском военном судне, я, конечно, знал, какой ужасной репутацией пользовался мистер Дэн Уинтерслип в восьмидесятых годах в Австралии. Определенно утверждали, что он похитил имущество, оставшееся после смерти капитана судна «Maid of Shiloh». Мы, моряки, не прощаем таких поступков. Кроме того, он запятнал свое имя, как работорговец.
– Вы приехали в Гонолулу неделю тому назад? – продолжал Грин. – В понедельник днем? На следующий день вы снова уехали. Вы не виделись здесь с мистером Дэном Уинтерслипом?
– Нет.
– Припомните! Разрешите указать вам на то, что папиросы, взятые из портсигара Эгана, сделаны из турецкого табака. Окурок папиросы, найденной около гостиной мистера Уинтерслипа, содержит вирджинский табак. И такой же папиросой из вирджинского табака вы угостили нашего агента Чарли Чана в отеле в субботу вечером. Будьте добры объяснить это совпадение.
– Очень просто! Само собою разумеется, что папироса, найденная в квартире Дэна, была из вирджинского табака. Я не курю другого сорта.
– Что вы сказали?
– Да что об этом говорить! Я сам швырнул этот окурок.
– Но ведь вы только что сами утверждали, что не видались с Дэном Уинтерслипом на прошлой неделе?
