Трекстон отошел на шаг от двери и снова остановился, услышав, как девушка тихо запела. Не веселую мелодию, чего следовало ожидать, учитывая впечатление, которое она произвела на него утром, а тихую, прекрасную и немного грустную. Трекстон всегда действовал основываясь на первом впечатлении, но теперь все больше убеждался, что первое впечатление о Белль Сент-Круа оказалось ошибочным.
– Огонь в крови, – с издевкой заметил он. – Скорее, теплое молоко.
У дверей в свою прежнюю комнату Трекстон снова остановился. На него нахлынули воспоминания о другом Трекстоне Браггетте, маленьком мальчике, который постоянно пытался сопротивляться суровому диктату отца и постоянно страдал из-за своей отваги. В двадцать лет Трекстон обручился. Он планировал жениться и уехать как можно дальше от «Шедоуз Нуар». Менее чем через год отец чуть не уничтожил его. Тогда он уехал из дома и до сих пор ни разу не возвращался. Но сейчас Томас Браггетт мертв и уже ничем не может повредить сыну.
Трекстон вошел в комнату, огляделся по сторонам и сразу же почувствовал, как начинает расслабляться. В комнате все осталось точно так, как сказала мать. Его комната. Трекстон подошел к открытому окну, распахнул скрытую дверь и вышел в галерею.
Колонна напротив была увита жасмином. Он склонился над перилами. Растение закрывало всю решетку, по которой они с Трейсом в детстве убегали из дома после того, как мама укладывала их спать. Они никогда не отваживались пользоваться наружней лестницей из страха, что отец может поджидать внизу. По какой- то причине им никогда не приходило в голову, что отец может поджидать у решетки, но этого никогда не случалось.
Достав из кармана жилета сигару, Трекстон откусил кончик и выплюнул его за перила. Сунул сигару в рот и полез в карман брюк за спичками. Достал одну, чиркнул серной головкой по неровной поверхности колонны. Тонкая спичка вспыхнула, прикрыв ее рукой, Трекстон поднес огонек к концу сигары и быстро сделал несколько затяжек, чтобы раскурить табак.
Прошлой ночью у него был долгий и тяжелый путь. Он мог бы сесть на пассажирское судно в Батон-Руж, но решил этого не делать. Морские суда считались отличным способом передвижения, но только не для Трекстона. Он никогда не путешествовал по воде, если можно было ехать другим транспортом. Однажды он чуть не погиб, путешествуя по Миссисипи, когда взорвался котел парохода. Трекстон оказался одним из счастливчиков, кому удалось спастись. И в дальнейшем он не испытывал желания рисковать жизнью. По крайней мере, на пассажирском судне.
– В сумерках поет Лорелле, поет Лорелле мне…
Внимание Трекстона привлекла распахнутая в галерею дверь… дверь в комнату Белль.
Медленно, не совсем понимая, зачем это делает, он подошел к окну. Оно было открыто, но плотные портьеры задернуты. Вдруг одна из них отодвинулась, и Трекстон оказался нос к носу с Белль Сент-Круа, которая при виде его замерла с протянутой рукой, вцепившись в ткань портьеры.
– Ах, мистер Браггетт… – пролепетала Линн, чуть не лишившись чувств. – Вы меня напугали.
Трекстон улыбнулся в полной уверенности, что она знала о его присутствии.
– Неужели?
Внезапно сообразив, что на ней ничего нет, кроме сорочки и панталон, Линн схватила штору, которую только что отодвинула, дернула на себя и прижала к груди.
– Мистер Браггетт, прошу вас, – она почувствовала, как запылали щеки. – Я не знала, что здесь кто-то есть, – Линн в отчаянии пыталась обернуть портьеру вокруг тела.
Всего лишь несколько мгновений назад, вспоминая свою первую встречу с Белль Сент-Круа, Трекстон ощущал прилив желания, но сейчас определенно этого не чувствовал. Только не к мисс Целомудрие и Скромность, кутавшуюся сейчас в портьеру. Он удивленно уставился на Линн. Что, черт возьми, произошло? Куда подевалась та маленькая фурия, только сегодня утром готовая свернуть ему шею и дать отпор любой дерзости? Трекстону был не по вкусу ее язычок, но пылкость, без сомнения, пришлась по душе. Он даже испытал непреодолимое желание уложить ее в постель.
Но это было тогда. Теперь его кровь была холодна как скованная льдом река. Трекстон нахмурился.
Может быть, дело в нем самом? Он решил попытаться еще раз. В конце концов, исходя из собственного опыта, который, кстати, был очень очень мирным, Трекстон знал: вспыльчивые женщины в постели – настоящие тигрицы, а он просто обожал страстных женщин.
Трекстон шагнул вперед, сократив расстояние между ними до шести дюймов, поднял руку и ласково провел пальцем по обнаженному плечу Линн.
– Вы уверены, что не знали о моем присутствии? – вкрадчиво спросил он.
Линн охнула и возмущенно отпрянула от нахала.
– Мистер Браггетт, прошу вас!
Трекстон убрал руку и отступил назад в галерею.
– Извините, – он развернулся и с оскорбленным видом побрел в свою комнату. Что, черт подери, происходит? Оглянувшись, бросил взгляд на окно Белль. Очевидно, первое впечатление о Белль Сент-Круа ошибочно. Она вовсе не пылкая тигрица. И не дерзкая злючка. Она леди. Чертовски добродетельная, чопорная и целомудренная леди. Но недавний прилив желания оставил в памяти неизгладимый след, хотя сейчас Трекстон охладел. Он плотно задернул портьеры, собираясь принять ванну и размышляя о девочках из «Золотого Руна». В прежние времена они считались самыми красивыми во всем квартале. Трекстон улыбнулся, вспоминая о временах, проведенных в борделе. Может, вечером съездить в город?
Белль прижалась к двери офиса Томаса Браггетта и окинула взглядом лестницу и улицу. Вокруг не было ни души. Никто ее не преследовал. Вздох облегчения сорвался с губ, она расслабилась.
Офис располагался за полдюжины кварталов от отеля. Днем, когда Белль приходила сюда осмотреться, путь показался приятной короткой прогулкой. Но тогда ярко светило солнце. Казино были закрыты, а магазины, наоборот, открыты. Она шла среди порядочных людей, прогуливающихся по тротуарам. Теперь она, казалось, единственный приличный человек на улице, а несколько окутанных тенями кварталов пути показались бесконечно длинными.
Дважды по пути к офису Браггетта к Белль подходили мужчины, вывалившиеся из двери казино. Они
