– Ты абсолютно прав, – не дал ему закончить Бекман. – Приятно видеть, когда с такой верностью отдаются своему делу. Или служат своему работодателю. Восхитительно! В самом деле. Ты совершенно верно говоришь. Доктор – образцовое создание. И жена его тоже. У меня и в мыслях не было бросить тень на нашего молодого наемника. Беззаветное служение, сказал бы я. Такое вознаграждается на небесах.
Джордж почувствовал, что сам себе подставил ножку.
– Так что ты хотел сказать мне?
– Лэнир Айвард дал телеграмму, что Махомет Сех…
– Господи Иисусе, Огден! Можешь ты подумать о чем-нибудь еще?
– Лэнир Айвард дал телеграмму, что Махомет Сех начинает проявлять беспокойство относительно прибытия этих чертовых винтовок.
От ярости у Джорджа перехватило горло, он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией, как цыпленок под ножом мясника.
– Мы прибудем на это проклятое Борнео, когда я, черт побери, скажу! Они, черт их возьми, не могут начать без нас. Нет денег, нет чистого белья. Ты же знаешь эту поговорку, Огден? У нас есть Браун. У нас трюм набит сверхсовременными, сверхблестящими винтовками «спрингфилд A3». А к ним сколько хочешь блестящих маленьких патрончиков, а у них что – у них ничего.
Бекман подождал, пока Джордж выпустит пар, и все это время рассматривал потолок. Бывали моменты на яхте, когда на ней устанавливалась такая же тишина, как сегодня, и тогда Бекману казалось, будто они никуда не отплывали. Может быть, это впечатление создавали резные панели на стенах кают или то, как было вызолочено дерево около люстры, – во всем этом было что-то, напоминавшее Линден-Лодж, и настолько близко, что заставляло его забыть, что он не дома.
– Уверяю, ты меня не так понял, Джордж, – сказал Бекман, выслушав до конца тираду Джорджа. – Я просто сообщил тебе о телеграмме, чтобы… чтобы ты представлял себе, что эта, ну, как это выразить?., увеселительная прогулка по Африке выбила нас из графика. Все – отец Юджинии, старший Айвард, Лэнир, даже Махомет Сех – все на месте и ждут назначенного…
– И как я тебе уже сказал, они никто, пока мы не пришли туда! – проговорил, словно пролаял, Джордж. – Да к тому же еще у Лэнира Айварда просто не хватит для этого пороха! Ты же сам так говорил, – Джордж сделал вид, будто не заметил язвительной улыбки Бекмана, в ней было слишком много самодовольства. – Это было еще… еще… где-то… до Мадейры. Ты сказал, что Лэнир сделался туземцем.
Джордж не был уверен, правильно ли запомнил хронологию событий, но это не имело значения. Важно было только швырнуть огденовские слова ему в рожу, в эту надутую, жирную рожу. «Я тебе не какая-нибудь там марионетка! – хотелось крикнуть Джорджу. – Я и сам могу договориться с тем из них, кто нас больше устраивает».
– Ты говорил, что Лэнир готов перекинуться на другую сторону и так и ловит, куда повернется голова на темнокожей шее. Кто знает, может быть, к тому времени, когда мы доплывем туда через Индийский океан, он уже окажется заодно с нынешним султаном или уже обнимается с голландцами! С «Ройал Датч петролеум компани», черт бы ее побрал! Или с братьями Самьюэл и этой чертовой «Шелл».
– Вижу, время, которое ты провел в буше, кое-чему тебя научило, – заметил Бекман. – Ты заговорил уже по-другому. Не сомневаюсь, это тебе пригодится в недалеком будущем.
Юджиния открыла свой дневник, потом закрыла и снова открыла, и тут же захлопнула его. Разве поможет разговор с пустыми страницами? А ведь нужно принимать решение. «Сказать Джеймсу? Не говорить Джеймсу. Сказать Джорджу? Нет, это смехотворно».
Юджиния закрыла глаза и попыталась увидеть будущее, но тут же ее мыслями завладели какие-то черные образы: какие-то тени и болотные «окна», в которые может провалиться целый корабль. Очень трудно сосредоточиться на главном, когда тебя на каждом шагу подстерегают десятки западней, и в каждой шевелится и пучится темная непонятная масса, как это бывает на замерзшем озере. «Если ты подъедешь к ним на коньках слишком близко, – слышала Юджиния предостерегающий голос бабушки, – ухнешь прямо туда и утонешь, потому что у тебя не хватило здравого смысла держаться подальше».
«Филадельфия, – пыталась убедить себя Юджиния, – мы вернемся в дом на Честнат-стрит, дети вернутся в школу, я возобновлю свой абонемент в ложу в Академию музыки, Джордж займется тем, чем обычно занимает свои дни, а там будет видно».
Какие простые слова, как легко они произносятся. Юджиния расставила их по местам и ждала, что ответ придет сам собой, но ум ее непроизвольно вращался вокруг домашних дел: нужно заказать новые портьеры для гостиной на втором этаже и переделать шкафы для белья на первом, пока ее мысли не начали позвякивать, словно ключи на колечке у дворецкого, и она не увидела себя в затемненной комнате, где пахло камфарными и кедровыми палочками и стоял запах вареного лука, который остается после протирки полиролью картинных рам с позолотой.
– Моль, – прошептала Юджиния, и миссис Дюплесси, которая в это время приоткрывала дверь – только чуть-чуть, самую чуточку, – возвела глаза к небу и одновременно протиснулась в комнату больной.
– О, моя дорогая. Я бы на вашем месте не стала беспокоиться о моли, я имею в виду сейчас.
Миссис Дюплесси научилась уже держаться с напускным жизнерадостным видом, свойственным профессиональным медсестрам. Она решила сделать в уме пометочку и не забыть рассказать Густаву об этой новой теме бреда, который появился у Юджинии.
– Очень хорошая мысль отвлечься на что-то от всех своих злоключений, но, по-моему, нам еще рано волноваться о моли. Уверена, Хиггинс не забывает позаботиться о всех наших малюсеньких паразитах. Немного найдется кораблей, чистеньких, как наш «Альседо».
Какое-то мгновение Юджиния не могла ничего понять: каким образом попала миссис Дюплесси в кладовку для фарфоровой посуды на Честнат-стрит и как она умудрилась поместиться в ней. Потом она узнала свою каюту и поняла, что все проблемы, которые она пыталась отрицать, никуда не делись и реальны, как жизнь.
– А как сегодня с нашей головкой, немножко кружится?
Миссис Дюплесси подошла поближе. Вместе с ней нахлынул стойкий запах лавандовой воды и улицы без сточной канавы. Плотно облегающей одежды, которую давно не проветривали. Хозяйка с Честнат-стрит
