внимания. Воспользовавшись этим, я прикорнула в углу. Муса примостился на соседней скамейке. Под шум колес, стучавших на стыках, под монотонный разговор взрослых мы и не заметили, как уснули.
Мне показалось, что я только что закрыла глаза, а меня уже будили. Никак не хотелось просыпаться. Мама сердито начала тормошить меня:
— Вставай, приехали.
Я нехотя открыла глаза — почему так быстро приехали? Самое время спать!
Поезд стоял. Впереди тяжело дышал паровоз. Кругом было темным-темно. Все же я успела заметить: на перроне полно народу, людей видимо-невидимо. Где же мой папа?
Не успела я так подумать, как меня кто-то крепко-крепко обнял.
— Папа, милый! — прошептала я, прижимаясь к нему.
Другой рукой он обнял Мусу, так что маме ни одной руки и не осталось, поэтому она сама прильнула к папе.
На нем белая рубаха, светлые брюки, на голове — соломенная шляпа, а на ногах — сандалии. Он никогда так не одевался. Какой-то странный, но свой, родной. По-видимому, он здорово соскучился по нас: никогда так не целовал, как сегодня.
Десятью минутами позже мы уже ехали в автобусе, в котором были столы, удобные кресла, даже душевая комната, не говоря уж о вентиляторах. Снаружи мелькали какие-то тени и призраки. Мне хотелось спать, поэтому, уткнув нос в грудь папы, я опять заснула. Возле папы я чувствовала себя словно в родном доме…
Меня разбудили, когда наш автобус уже стоял возле большого и загадочного дворца.
— Тут мы и живем, — потрепал меня по плечу папа, — а раньше жил богатый магараджа.
— Магараджа? — все-таки успела спросить я. — Заводчик, что ли? Или купец?
— Князь, вроде маленького царька, — объяснил папа. — Но я вижу, вам спать хочется. Идемте.
Инженер дядя Серафим пожелал нам спокойной ночи и пошел вперед. Именно в это мгновение к нам подошел дядя с фонарем. То был высокий индиец.
— Позвольте приветствовать вас на индийской земле, многоуважаемая супруга посла, — проговорил он учтиво, подняв к подбородку сложенные ладонями внутрь руки.
— Почему он маму называет женой посла? — шепотом спросила я у папы.
— Всех советских людей, приехавших им помогать строить заводы или вот, как мы, искать нефть, индийцы с уважением называют послами, — проговорил папа.
Тут перед нами появился индийский мальчик, смуглый и длинноволосый.
— Познакомьтесь с моим другом и товарищем по буровой дядей Мухури, — сказал папа. — И с его сыном Лалом.
Я не знала, что и делать: наверное, у них не принято подавать руки, ведь никто же из них не протянул руку, — поэтому я, сложив руки лодочкой, подняла их вверх.
Это понравилось нашим новым друзьям: они, довольные, улыбнулись. А папа, обняв меня, воскликнул:
— Отлично! Прекрасно! Когда это ты успела познакомиться с местными обычаями?
Я стояла и думала. «Если мой папа посол, — говорила я себе, — мама — супруга посла, а Муса — сын посла, выходит, я — дочь посла! Не иначе!»
Орел караулит наш дворец
Сквозь сон мне показалось, что кто-то пристально на меня смотрит, от этого я внезапно проснулась. Открыла глаза и опешила: в самом деле, на меня уставился четырехрукий каменный человек с удивительно живыми глазами. Со страхом я подумала — где же я нахожусь?
Если бы в эту минуту ко мне не обратился Муса, я подняла бы громкий крик. Только сейчас я сообразила, что я нахожусь в Индии, во дворце магараджи, здесь сейчас живут нефтяники, а раньше жил сам царек.
Я бросилась к окну. Солнце успело подняться высоко и весело заглядывало в нашу маленькую комнату.
Из окна второго этажа, где мы жили теперь, открывался чудесный вид. Совсем рядом лежало небольшое озеро, в которое спускалась старая каменная лестница, местами разрушенная. Сразу за озером начинались поля. Желтые цветы — это горчица. Сахарный тростник поднимался точно лес… Но стоило повернуть голову чуточку влево, как открывался вид на реку, большую, как мне показалось — раза в два шире нашей Белой.
Но сколько я ни всматривалась в парк, окружавший дворец, нигде не заметила ни одной березы и ни одного дуба. Не было тут ни сосны, ни ели, все деревья какие-то странные, незнакомые, чужие.
«В большом дворце, наверное, сотни комнат, — подумала я. — Неужели в нем жил один магараджа? Что он делал? Тут от скуки умрешь!»
— Слушай, Муса, — сказала я. — Как ты думаешь, не пора ли обследовать дворец? Ведь мы сроду в таких хоромах не жили и вообще… Пока спят, мы с тобой успеем заглянуть во все щели.
Об этом он, видимо, и сам думал.
— Мысль! — воскликнул он, бросаясь к двери. — Давай наперегонки! Раз… два, три!
Он сорвался как ошалелый, вслед за ним бросилась и я; и тут на каменной лестнице мы с разбегу налетели на инженера дядю Серафима, который шел с полотенцем через плечо, и чуть-чуть не сбили его с ног.
— Куда вы несетесь чуть свет? — спросил он, схватив нас обоих в охапку. — Ну, докладывайте!
Мы стояли потупив глаза. Нам в голову не пришло извиниться перед ним. Наконец Муса проговорил:
— Мы думали, все еще спят…
— Вот и ошиблись! Без малого тридцать лет, летом и зимой, в будни и праздники, я выхожу на свидание с солнцем. Привычка, ничего не поделаешь. Тут и любовь, и спортивный азарт, и все остальное… Не правда ли, приятно каждое утро здороваться с солнцем?
— Мы бежали обследовать дворец, — сказала я.
— Вот оно что! Так бы и сказали, — проговорил он. — Возьмете меня в свою компанию?
— Конечно, — сказал Муса.
Мы втроем вышли в парк и остановились возле скульптуры: три льва сидели спиной друг к другу.
— Ну, с чего начнем? — спросил инженер дядя Серафим. — Комнат тут много, пожалуй побольше будет, чем в десяти театрах. Одним днем тут не обойтись…
— А как же быть? — испугалась я.
— Для первого раза останемся здесь, возле трех каменных львов, и взглянем внимательно на стены дворца.
Мы с Мусой, по примеру инженера дяди Серафима, откинули назад голову и стали внимательно глядеть на стены дворца.
— Смотрите еще выше!
И тут мы в утренних лучах солнца увидели орла, важно восседавшего на куполе ажурной беседки.
— Орел! — не удержалась я.
— Орел-стервятник, гриф! — подтвердил дядя Серафим. — Он облюбовал эту беседку с тех самых пор, как был построен дворец. Живет он тут, ни много ни мало, четыреста лет!
— Откуда вы узнали?
— Мне об этом сказал наш повар господин Тандон. Все его предки принадлежали к касте поваров и верою и правдою служили в этом дворце.
Я не могла поверить, что орел может сидеть на одном месте так долго. Четыреста лет — не малый срок!
— Первый магараджа, который строил этот дворец, как говорит предание, приручил орла и заставил
