разъяснений.
— Парни с головой и душа у них нараспашку. Заниматься с ними одно удовольствие. И вообще, на службу можно было бы не жаловаться…
В его голосе прозвучала нотка, которая подтолкнула Мешковского как бы продолжить:
— Если бы…
— Если бы не политическая атмосфера в училище, — многозначительно сказал Чарковский.
— Неужели такая плохая?
— То-то и оно. К нам, довоенным, офицерам, всячески цепляются, иногда даже в открытую…
— Вот как…
Мешковский хотел было спросить Чарковского еще о чем-то, но тот остановился:
— Вот и прибыли. Это здесь, на третьем этаже. Они стояли перед большим особняком.
Чарковский попытался было открыть входную дверь, но та оказалась закрытой. Тогда он нажал одну из многочисленных кнопок звонков, расположенных на доске рядом с фамилиями жильцов. Мешковский прочитал: Беата Стружевская.
— Беата. Необычное имя. Наверное, какая-нибудь уродина?
— Да ты что! — В голосе Чарковского прозвучало искреннее восхищение. — Беата — очаровательная женщина. Могу на что угодно поспорить, что влюбишься в нее с первого взгляда…
Послышался негромкий щелчок. Дверь скрипнула и открылась. Чарковский подтолкнул Мешковского в подъезд, затем вошел сам. Он вел себя уверенно, чувствовалось, что бывал здесь часто. Поднявшись на третий этаж, остановился и снова позвонил. Дверь приоткрылась. Кто-то выглянул в щель, и удивленный женский голос воскликнул:
— Дада! Что привело тебя ко мне в такое время? Подожди минутку — я не одета. Проходи в гостиную, а я тем временем наброшу что-нибудь на себя…
Шаги удалились в глубь квартиры. Чарковский минуту подождал и открыл дверь. Они прошли по коридорчику и очутились в небольшой комнате. Мешковский с любопытством осмотрелся. Современная мягкая мебель, несколько дорогих картин, пианино, пушистый ковер — все свидетельствовало о том, что здесь живут богатые хозяева.
Спустя некоторое время появилась хозяйка, интересная, сильно накрашенная блондинка с живым лицом. Красота ее показалась Мешковскому вызывающей, даже несколько вульгарной. Это еще больше подчеркивал яркий шелковый халат. Увидев незнакомого мужчину, она смутилась и вопросительно взглянула на Чарковского. Тот фамильярным тоном объяснил:
— Я привел, Беатка, нового квартиранта. Разреши представить — подпоручник Мешковский, офицер запаса, свой человек…
Протягивая Мешковскому руку, хозяйка продолжала отчитывать Чарковского:
— Эх, Дада, ты все-таки неисправим! Мог бы заранее предупредить меня. А то как-то неудобно принимать гостя неодетой…
Чарковский уже опустился в глубокое кресло и, беззаботно улыбаясь, шутливо отпарировал:
— Можно подумать, что ты действительно недовольна! Ты же сама знаешь, что в этом халатике ты выглядишь как богиня… — Он коснулся губами ее холеной, ароматно пахнущей руки. Когда поднял голову, взгляды их встретились. Женщина смотрела на него смело, с любопытством, вызывающе…
Усадив гостя на диван, она уселась рядом с ним. С интересом расспрашивала его, когда он прибыл в Хелм, как ему понравился городок… Тем временем Чарковский со скучающим выражением лица листал какой-то альбом. Вдруг он перебил ее:
— Подожди, светские беседы будем вести потом. А теперь лучше скажи, берешь ты его к себе?
— Дада, ты, как всегда, невыносим, — рассмеялась Беата. — Ну что поделаешь! Видимо, мне уже на роду написано мучиться всю жизнь с военными. Идемте, покажу вам вашу комнату…
— Муж Беаты — летчик английских ВВС, — объяснил Чарковский, следуя за ними.
Осмотр занял немного времени. Комната была небольшой, но уютной. О лучшей Мешковский не мог даже мечтать. Решение проблемы с жильем, перспектива соседства с интересной хозяйкой и общество Дады, который показался ему симпатичным парнем, — все это способствовало тому, что от дурного настроения Мешковского не осталось и следа.
Несмотря на первоначальные опасения, он был теперь почти уверен, что жить здесь можно.
Когда выходили из комнаты, Мешковский пропустил в дверях Беату. Та взглянула прямо ему в глаза. Лицо ее было серьезным и изучающим. Но тут же снова появилась кокетливая улыбка.
— Ну, я вам уже не нужен, — начал вдруг прощаться Дада. — А вы, Мешковский, не будьте дураком и не приходите сегодня в училище. Воспользуйтесь тем, что у вас выдался свободный день. Следующий будет не скоро. Надо же вам устроиться…
Уже в дверях Чарковский остановился, будто бы что-то вспомнив:
— Черт побери! Не обсудили самого главного! Надо же обмыть наше знакомство… Ну и вашу квартиру. Приду часиков в семь с бутылкой. А ты, Беата, приготовь закуску…
Когда дверь за ним захлопнулась, женщина, смеясь, сказала:
— Шалопай! Но идея неплохая, верно, подпоручник?
XII
Выйдя от капитана, Брыла отправился на поиски поручника Казубы. Дневальный шестой батареи доложил, что сейчас тот должен быть этажом выше — в аудитории для тактических занятий.
Хорунжий только теперь понял, сколь велико здание училища. Он шел по коридорам мимо многочисленных аудиторий и других учебных помещений, пока не увидел дверь аудитории под указанным номером. За дверью было тихо. Вошел без стука.
Посреди комнаты высокий офицер стоял склонившись над макетом полигона. Больше в аудитории никого не было.
«Это, наверное, Казуба», — подумал хорунжий.
Офицер держал в руке толстую тетрадь. Видимо, готовился к занятиям. Услышав скрип двери, он, правда, оглянулся, но не обратил внимания на вошедшего. То, как был одет офицер, свидетельствовало о его полном пренебрежении к своему внешнему виду. Мундир был велик и сидел мешковато. Да и сапоги были, вероятно, на несколько размеров больше. Зато лицо его показалось Брыле симпатичным. Из-за внушительного носа он был похож на какую-то болотную птицу — цаплю или аиста.
— Вы командир шестой батареи? — спросил Брыла.
Офицер снова обернулся. Он был явно недоволен, что ему помешали. Заложил страницу в тетради, которую читал, подошел к Брыле.
— Да. А в чем дело?
— Я назначен в вашу батарею заместителем командира по политико-воспитательной работе.
Поручник высоко поднял брови и растерянно посмотрел на Брылу. Потом, протянув руку, поздоровался.
Хорунжий почувствовал крепкое рукопожатие. Это явилось полной неожиданностью для Брылы, не подозревавшего такой силы в этом худом, словно изможденном человеке. Тот окинул своего будущего заместителя изучающим доброжелательным взглядом и заключил:
— Наконец-то! Трудно было без замполита. Орликовский давно обещал.
Голос у него был слегка охрипший, глубокий. Мягкий говор выдавал выходца из восточных районов Польши.
— А вы, хорунжий, из каких краев? Случайно не из-за Буга? Сам я из Новогрудка. Здесь, в Хелме, меня все принимают за русского. Из-за моего акцента… Впрочем, я действительно жил в России несколько лет… С тридцать девятого. Завербовался на работу… Работал вначале в Смоленске, а потом объехал почти весь Советский Союз…
Взглянув на часы, поручник быстро собрал свои вещи а обратился к Брыле:
— А знаете что, пойдемте-ка в офицерский клуб пообедаем, заодно и поговорим. Вы уже были в
