днем рождения!» После третьей пинты Кев ощутил себя жутко несчастным. В «Райанс» он ни разу не выпивал больше трех, а в других местах – больше двух. В «Райанс» можно и расслабиться: даже если набраться так, что ноги держать перестанут, все равно доползешь домой, хотя бы на четвереньках.
Дэфф был похож на боксера. Кеву было любопытно, почему его так прозвали , но спрашивать он не решался. Дэфф купил Кеву последнюю пинту и протянул ему конверт.
- Жаль тебя, парень: совсем один в такой день. Поздравляем. Прими презент от Пеликана, Кратча, Джона, Неда и от меня. – Он улыбнулся, как простодушный, добрый дядя, который вручает племяннику коробку с электрическим паровозиком и ждет, что тот захлопает в ладоши от восторга.
Кев вежливо открыл конверт и увидел пачку голубеньких двадцатифунтовых банкнот. Комната качнулась взад-вперед и медленно поплыла влево. Он вцепился в сиденье высокого стула.
- Я не могу это принять, вы же меня почти не знаете.
- А ты нас, - просиял Дэфф.
- И это правильно, - одобрительно заметил Пеликан.
- Но я бы и так не знал вас, без… без этого вот.
Он посмотрел на конверт так, будто в нем находилась взрывчатка. Купюр было шесть, может больше - он старался не считать.
- Зато мы все теперь отметили этот день. Будем встречаться здесь раз в неделю, примерно в это время, и если ты удачно распорядишься нашим вкладом, то и сам сможешь угостить нас пивом, и мы постепенно узнаем друг друга.
Кеву стало кисло во рту, будто он съел целый лимон.
- Ну, я бы хотел… не терять вас из виду… но если честно, это слишком щедрый подарок. То есть, мне будет неловко.
- Пустяки, не будет, - улыбнулся Пеликан, и они ушли.
Они встречались каждый вторник. Иногда только пили. Иногда не только – происходило еще кое-что. Один раз пришлось крутить баранку. Ему этого не забыть до самой смерти. Они наведались в один недавно построенный многоэтажный дом и аккуратно свернули совершенно новый лестничный ковер. Они разведали, что после полудня должны придти мастера, и, предварив их визит, умыкнули весь ковер до последней шерстинки. Все провернуть надо было очень быстро. Дорогой шерстяной ковер доставили утром, времени оставалось четыре часа, и это значило, что нужно внимательно следить за квартирами – вдруг кто-то из жильцов что-то заподозрит и начнет задавать вопросы. Разумеется, все прошло совершенно успешно - видимо, как всегда. По случаю похищения ковра Кев взял на работе отгул, но это дело отняло у него не один день, а целые годы жизни. Он чувствовал себя так, как будто лежал на дороге, и по нему прошлась целая толпа гуляющих в Моран Парк. Он не понимал, каким образом им все это сходило с рук. Кратч Кейси любил говорить о лошадях, которые падали на последнем препятствии. Собачники Нед и Джон обсуждали коварных, подкупленных гончих, которые знали, когда сбавить скорость, будто у них на это чутье. Пеликан рассказывал бесконечные истории, в которых упоминалось множество никому незнакомых людей; а Дэфф почти всегда молчал и пребывал в умиротворении отдыхающего, который, накупавшись в море, лежит на пляже, греется на солнышке и покуривает трубку.
Кева никто не заставлял становиться одним из них; но они так часто не оставляли ему выбора, что Кеву стало казаться, будто единственный выход – удрать в Америку. В большинстве случаев ему поручали только «пересортировку». Например, посуду из уотерфордского стекла (которую доставили в отель, но распаковать не успели), надо было переложить в новые коробки: каждый бокал бережно взять, обернуть в мягкую фиолетовую бумагу и положить в подарочную коробку – в комплекте шесть штук. Он стал отменным специалистом по части различных наборов - или «гарнитуров», как это называлось. Больше всего ему нравился набор «Коллин»: он представлял себе, что, когда женится, купит две дюжины таких рюмок для брэнди, и будет пить из них, как из обычных стаканов, или ставить в них в ванной зубную щетку. Но потом он вспоминал, какова реальность, и мечты исчезали как дым. Он оглядывал гараж и снова принимался упаковывать бокалы в коробки без надписей. Он понятия не имел, куда они потом исчезали, и какая их постигала судьба. И не спрашивал. Никогда. Вот поэтому он им нравился, поэтому они ему полностью доверяли. В самый первый день на погрузочной площадке они решили, что Кев - свой парень, и теперь слишком поздно объяснять им, что это не так. Чем дольше все тянется, тем меньше у него шансов выпутаться.
Когда выдавались дни поспокойней, Кев думал: а что в этом такого ужасного? Они ничего не берут у простых людей, не трогают частные дома или квартиры. Они грабят компании, которые стелят в своих офисах километры красных шерстяных ковров, украшают полки престижной стеклянной посудой и обставляют туалеты по последнему слову сантехники. Не покушаются на имущество стариков или молодоженов. И не носят с собой никакого оружия, даже дубинки. Они во многих отношениях не такие уж плохие парни. Конечно, не ходят на работу, как все, и людей обманывают, пишут что-то в блокнотиках с таким видом, будто все совершенно законно. И потом из-за них у честных граждан случаются неприятности - например, бедному мистеру Дейли досталось со всех сторон, и все, похоже, решили, что он уже стар и пора бы его уволить - хотя вслух эту мысль никто не высказывал. И кражи они совершали едва ли реже, чем раз в неделю - а в подобном деле Кев Кеннеди из Ратдуна ни под каким видом не желал быть замешанным. Или хуже того - пойманным. Об этом и помыслить нельзя. В городке еще не утихли разговоры о том юноше, родственнике Фитцджеральдов, который одно время работал у них в магазине, - он на три года сел в тюрьму за ограбление почтового отделения в Корке. От этой новости Ратдун не один месяц гудел как потревоженный улей, и миссис Фитцджеральд, мать Тома, всем объясняла, что он им не близкий, а очень- очень дальний родственник, они просто пытались помочь ему встать на ноги, и вот какую благодарность получили в ответ. Неужели старик-отец должен пережить такой позор? И прахом пойдут надежды Рэда жениться на какой-нибудь видной девушке, и имя бедного Барта, которого все так уважают, очернится навсегда.
Но что делать? Если Пеликан, Дэфф, Кратч и Кейси узнают, что он их предал, как с ними жить в одном городе? Бессмысленно врать, будто он собирается куда-то уехать. Они знают все. Такая у них работа – знать все: когда и что привозят, в какое время охранники отлучаются пить кофе, когда уходят в отпуск опытные сторожа, в каких фирмах начальники молоды и неуверенны в себе, когда в магазинах такая суета, что можно спокойно погрузить мебель в частный фургон. Они знают, где Кев живет и работает – лгать им просто немыслимо.
Но, по крайней мере, он выбывает из игры, когда совершаются самые крупные кражи, – поэтому на выходных ему и хотелось находиться от Дублина как можно дальше. Он прозрачно намекал, что у него дела за городом. На той неделе, когда они познакомились, Кев тоже собирался домой, так что это было воспринято как нечто естественное. Он не уточнял, что едет в Ратдун, не объяснял, по какой причине, но они знали, что Кева на выходных на самом деле нет в городе. Как-то воскресным вечером возле дома, где он снимал квартиру, ему встретился Кратч Кейси, и Кев понял, что это была обычная проверка. С тех пор его ни в чем не подозревали; даже Пеликан, столкнувшийся с ним случайно на углу его квартала, не сомневался, что Кева не бывает на выходных – он даже не потрудился проверить.
Но куда деваться от них в будни? Кражи становились все крупней, и нервы у Кева сдавали все чаще. Пару раз Дэфф велел ему не дергаться – он вел себя, как напуганный воришка из черно-белого кино. Дэффу легко говорить, у него будто нервов нет вообще - для него это плевое дело. Другим-то сложнее. А у Кева только при виде охранников ноги становились как ватные, и он вздрагивал, едва замечая чью-то большую тень. При этом, что странно, на религиозной почве у него не было никакого чувства вины. Он посещал мессу, на Рождество и Пасху причащался; он был уверен, что Всевышнему ведомо: большого греха тут нет - физически никто не страдает, никакого насилия. Впрочем, Кев был не из тех, кто желал бы лично беседовать с Богом – и на эту конкретную тему. Но все равно, в конечном счете, больше беседовать было не с кем, потому что остальные и слушать не стали бы, сказали: живо уходи из этой банды, Кев Кеннеди, и хватит строить из себя идиота.
Вот рядом спит бедняга Мики - какое доброе у него лицо. Мики Бернс - банковский охранник, способный броситься под пули налетчиков. Не то, что Кев, закадычный приятель бандитов, ограбивших здание, которое он же и должен был охранять. Мики Бернс слабо улыбался - наверное, показывал во сне фокусы со стаканами воды и монетками; а рядом с ним Кев, который водит машины грабителей, стоит на стреме и сортирует краденый товар. Глядя в окно на поля и деревья в сгущавшихся сумерках, Кев
