ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СТОЙКОСТЬ ЯНОАМА
Спустя несколько дней намоетери решили вернуться. Двоюродная сестра Фузиве подошла ко мне и сказала: «Ты с детьми оставайся со мной». Но я решила идти с намоетери. Они возвращались в большое шапуно.
У одного из мальчиков, по имени Макакаве, рано умерла мать. Фузиве сказал мне: «Корми его, смотри за ним. Мать у него умерла, а отец и мачеха не заботятся о нем. Помоги ему. Потом он будет приносить тебе бананы, дичь».
Мальчик играл с моими сыновьями, которые были моложе его, водил их на игарапе купаться. Теперь он подрос, стал почти взрослым. Шереко, другая жена Фузиве, подозвала его и сказала: «Кому ты будешь носить бананы — Напаньуме или мачехе? Лучше носи их Напаньуме». «Я только ей и буду носить»,— ответил юноша. На ночь он шел спать к своему очагу, а днем отправлялся на охоту или на рыбную ловлю. Вот и на обратном пути он наловил в игарапе рыбы, и две большие рыбины принес мне. «Тетя,— так он называл меня,— возьми эти две рыбы. Нам с отцом двух других хватиг». Он был добрым, этот мальчуган. Когда еще был жив тушауа, он часто ходил со мной в лес на плантацию, помогал мне нести дрова и корзины с плодами.
На четвертый день мы подошли к большому шапуно патанаветери. Шамаве, горько плача, сказал: «Куда же мы пойдем теперь, когда больше нет моего брата, нашего тушауа?» Старый вождь патанаветери ответил: «Пей хав! Давайте жить вместе в нашем большом шапуно. Ведь вы остались одни, а пишиаансетери — ваитери. Вы не собаку убили, а брата Рашаве. И они не собаку убили, а вашего тушауа. Оставайтесь у нас».
Мужчины намоетери стали говорить: «Если мы будем жить вместе с патанаветери, едва наши дети или жены поссорятся с ними, они скажут: «Раньше вы жили отдельно, а теперь когда ваш тушауа умер, боитесь. Значит, вы трусы». Тут старик — тушауа гнаминаветери сказал: «Прежде вы ссорились с патанаветери, а не с нами. Перебирайтесь в наше шапуно. Нас мало и вас немного. Вот и давайте обьединимся. Если вы будете жить одни, пишиаансетери нападут на вас. А если поселитесь в шапуно намоетери, то скоро поссоритесь». Шамаве спросил у своих: «Выбирайте, будем жить одни на старом месте или же объединимся с гнаминаветери?» Токома сказала: «С гнаминаветери нам будет спокойнее. Тогда пишиаансетери не решатся напасть на нас».
Старший сын по-прежнему искал отца. Каждый день он плачущим голосом спрашивал: «Когда отец вернется в шапуно?» Он очень любил отца. Если Фузиве охотился рядом с шапуно, он часто брал с собой сына. И когда Фузиве удавалось подстрелить тукана, арару или другую красивую птицу, он привязывал ее ленточкой коры сыну на шею. И тот гордо приносил мне свою добычу — ведь у него тоже были маленький лук и стрелы.
Мы стали жить вместе с гнаминаветери в их большом шапуно. У гнаминаветери каждый мужчина, если у него не было жены, имел свой отдельный очаг. Я с детьми устроилась рядом с Шереко, другой женой Фузиве.
В это время умерла мать Фузиве, от которой я видела только добро.
Примерно месяца через два после смерти Фузиве его младший брат захотел взять меня в жены. Когда я попала к намоетери, он был совсем маленьким. Мы с ним вместе играли, и я относилась к нему, как к брату. Так я ему и сказала. «Если ты не хочешь стать моей женой, я тебя силой заставлю»,— ответил он. Но я его не боялась и быть его женой не захотела. С той поры жизнь моя стала печальной и тяжелой. Мужчины часто отправлялись на охоту, но мне и детям из добычи почти ничего не давали.
БЕГСТВО ВДОВ
Однажды я вместе с дочкой Фузиве отправилась в лес собирать дрова. Вдруг вдалеке послышались крики: «Пей хав, пей хав, хай, хай!» Дочка Фузиве сказала: «Бежим, это пишиаансетери». «Если бы это были враги, они кричали бы по-другому — хриплым голосом»,— ответила я. У некоторых индейцев яноама есть специально обученные попугаи, которые при приближении чужих громко кричат: «Вайукане, вайука-не» (враги, враги). Но это были голоса людей. Мы вернулись в шапуно и увидели, что к нам пришли в гости хасубуетери, мужчины и женщины.
Вечером тушауа хасубуетери взял свой лук и стрелы, подошел к Шамаве и сказал: «Я пришел с одним только гамаком за спиной. Нет, я не собираюсь есть банановую кашу и пупунье, я пришел сюда, чтобы сразиться с пишиаансетери. Хочу посмотреть, в самом ли деле наши враги — ваитери. Со мной пришли только те, кто первыми бросаются в схватку. Остальных я оставил в шапуно. Завтра ты покажешь мне тропу, которая ведет к Рашаве. Я сам, один хочу убить Рашаве». Но Фузиве был убит не Рашаве, а Херикакиве и Эраматове. Это они двое продели в уши и привязали к запястьям черные палочки. Но Эраматове был сыном родной сестры тушауа хасубуетери. Обо всем этом я узнала потом от самих пишиаансетери.
Мужчины проговорили всю ночь. Наутро Шамаве сказал: «Завтра мы разломаем и сожжем второй лук и стрелы, которые остались от умершего тушауа». Мы, три жены, хранили все, что осталось от Фузиве. У меня были три ящичка из коры пальмы пашиуба. В первом ящичке хранились одни белые перья, во втором — разноцветные перья тукана и в третьем — перья других птиц. Шереко хранила три связки бамбуковых стрел и связки черных и цветных палочек.
Ко мне подошел Шамаве, сел рядом на корточки и спросил: «Где лежат его вещи?» Подошел и второй брат Фузиве. Шамаве сложил стрелы и лук, разжег костер и заплакал. Мы стояли возле огня, смотрели, как горят стрелы, лук и палочки Фузиве, и тоже плакали. Потом гнаминаветери стали обносить всех банановым мингау.
Когда совсем стемнело, мужчины собрались на центральной площадке и хором закричали: «Эээй!» Индейцы яноама говорят, что, когда они собираются на войну, в ответ на их хриплый крик издали должно донестись: «Аууу!» Трижды мужчины крикнули: «Ээээй!» —но никто не отозвался. «Никто не отвечает,— сказали индейцы.— Значит, в этот раз мы никого не убьем». Однажды, когда я уже жила у пунабуетери, воины тоже собрались и крикнули: «Ээээй!» и я сама слышала, как из лесу донеслось в ответ: «Ауууу!» Индейцы говорят, что это отвечает душа врага, которого они непременно убьют. В тот раз индейцы ударили стрела о стрелу и радостно сказали: «Он ответил! Очень хорошо! Он уже мертвый» — и спокойно улеглись в гамаки.
Воины встали рано и разрисовали себя разжеванным листом, который красит не хуже угля. У многих индейцев белыми остались лишь глаза и зубы. Потом все воины построились друг против друга на большой площадке шапуно. В одном ряду хасубуетери, в другом — патанаветери и гнаминаветери. Все держали в руках луки и стрелы. Они дружно крикнули: «Пей хав, пей хав!» — потом сказали нам, женщинам: «А вы повернитесь и не смотрите». Индейцы говорят, что если их жены и сестры увидят, в какую сторону они направились, то потом жены и сестры их врагов тоже заметят, когда они подойдут к вражескому шапуно. Мы наклонили головы, и мужчины направились к лесу. Тушауа хасубуетери сказал: «Половина моих воинов пойдет впереди, за ними— патанаветери и гнаминаветери, сзади — другая половина моих воинов. Я пойду в середине». Впереди шел также зять тушауа, сзади — Шамаве и сыновья тушауа патанаветери. Всего в военный поход ушло больше пятидесяти воинов.
Когда воины скрылись из виду, старик — тушауа гнаминаветери сказал: «Женщины, сходите в лес за дровами и на реку за водой. Через три дня сюда нагрянут пишиаансетери, и тогда я никому не разрешу выходить из шапуно».
Все женщины отправились на реку. Только я и Шереко, у которой тоже не было родных, остались в
