– Дочка! Помоги нам с Полом убрать весь этот хлам.
– Что ты смотришь? – спросила Патриция, которой не хотелось уходить.
– Новости.
Комментатор – и его весьма внушительное изображение – рассказывал о Камне. Патриция задержалась, хотя мать позвала ее еще раз.
– В то время, как все новые и новые исследователи отправляются к Камню, общественность и ученые требуют проведения открытого форума. Сегодня, через четыре года после начала объединенных исследований под эгидой НАТО и Еврокосмоса, Камень все так же окутан покровом тайны, и…
Значит, никакие это не новости.
– Требования секретности особенно огорчают русских участников проекта. Тем временем протестующие представители Планетарного общества, Общества Л-5, Друзей Межпланетных Связей и других групп собрались около Белого дома и так называемого Голубого Куба в Саннивейле, Калифорния, выступая против военного вмешательства и требуя предать гласности основные открытия, сделанные в Камне.
На экране появился серьезный, аккуратно подстриженный, строго одетый молодой человек. Он стоял перед Белым домом и говорил, преувеличенно жестикулируя:
– Мы знаем, что это искусственное тело инопланетного происхождения, и мы знаем, что внутри него находятся семь огромных камер. В каждой камере расположен город – необитаемый город, – во всех камерах, кроме седьмой. Там имеется нечто невероятное, нечто такое, что невозможно себе представить.
– Что это, по вашему мнению? – спросил интервьюер.
Молодой человек воздел руки к небу.
– Мы полагаем, они должны рассказать об этом. Что бы это ни было, мы как налогоплательщики имеем право знать!
Комментатор добавил, что представители НАСА и Объединенного космического командования воздержались от комментариев.
Патриция вздохнула и положила руки на плечи Рамона, машинально массируя их.
За обедом Пол внимательно наблюдал за ней, ожидая, когда она найдет подходящий момент, но она молчала, чувствуя себя неуютно в обществе друзей и соседей. Ее новость была предназначена лишь для ближайших родственников, и даже им Патриция не могла сказать всего.
Рита и Рамон, похоже, благосклонно приняли Пола. Это хорошо. В конце концов, они должны узнать об их отношениях, если уже не поняли того, что Патриция и Пол не просто назначают друг другу свидания, но живут вместе – насколько позволяют условия аспирантского общежития.
Столько секретов, предосторожностей… Возможно, родители не будут так шокированы, как она ожидала – или хотела? Ее немного смущала мысль о том, что отец и мать могут считать ее взрослой. Патриция не была с ними столь откровенна, как большинство ее друзей и знакомых.
В конце концов, они с Полом поженятся – в этом она была уверена. Но оба они молоды, и Пол не собирается делать ей предложение, пока не почувствует, что может содержать семью. Или пока Патриция не убедит его, что сможет это делать сама. Но даже после защиты это будет маловероятно еще несколько ближайших лет.
Не считая, конечно, платы, которую она должна получить от группы Джудит Хоффман. Эти деньги пойдут на отдельный страховой счет, пока она не вернется.
Когда посуда была вымыта и все собрались вокруг елки, и принялись наряжать ее, Патриция сделала знак матери, чтобы та вышла на кухню.
– И приведи отца.
Рита помогла Рамону добраться до кухни на костылях, и они расселись вокруг потертого деревянного стола, принадлежавшего семье, по крайней мере, шестьдесят лет.
– Я хочу кое-что вам сказать, – начала Патриция.
– О, madre de Dios, – воскликнула Рита, всплеснув руками, и восторженно улыбнулась.
– Нет, мама, это не по поводу нас с Полом.
Лицо матери застыло, затем расслабилось.
– Так что же?
– На прошлой неделе мне позвонили, – начала Патриция. – Я не могу сказать тебе всего, но мне придется уехать на два-три месяца, может быть, даже больше. Пол знает об этом, но я не могу сказать ему больше, чем только что сказала вам.
В кухню вошел Пол, толкнув качающуюся дверь.
– Кто тебе звонил? – поинтересовался отец.
– Джудит Хоффман.
– Кто это? – спросила Рита.
– Женщина, которую показывали по телевизору? – задал новый вопрос Рамон.
Патриция кивнула.
– Она – советник президента. Мне предложили поработать с ними, и это все, что я могу вам сказать.
– Почему они предложили это именно тебе? – спросила мать.
