– Извините, что пришлось вас побеспокоить, уже поздно и… – начал он.
Женщина пожала плечами:
– Люди всегда приходят ко мне, когда им нужно. Время роли не играет, – она отошла в сторону, пропуская его.
Дом этот был выстроен в том самом стиле, который испанцы принесли с собой во все уголки Латинской Америки. Сначала он оказался в небольшом четырехугольном патио, в который выходили двери трех комнаток. В патио стояла скамейка и стол. Женщина жестом пригласила Майкла сесть.
– Присядьте и расскажите мне, в чем я могу вам помочь.
Майкл не знал, с чего начать. И сама история, которую он собирался ей рассказать, и вопросы, на которые он хотел получить ответ – все теперь казалось ему бессмыслицей и нелепым нагромождением фактов. К тому же это место совершенно не походило на приют, а когда они говорили о сестре Магдалине, епископ имел в виду именно приют.
– Речь идет о женщине? – спросила Ла Бруха, решив первой начать разговор. – Вы хотите ее, а она вас не хочет? И вы пришли ко мне просить снадобья, чтобы ее приворожить?
– Нет, ничего подобного мне не надо.
– Хорошо. Ну, а что же тогда? Может у вас силенок не хватает? – осведомилась она, немного помолчав. – Ах, да не стесняйтесь вы, сеньор. Ко мне полно таких мужчин ходит, у которых ваша проблема. У меня есть кое-что такое, отчего вы сразу подрастете, окрепнете – глазам своим не поверите. И женушка ваша с криком из спальни бросится, стоит ей только увидеть, какой… – но, увидев выражение лица Майкла, она замолчала. – А у вас есть жена?
– Нет. Я не женат.
– Но тогда девушка? Или, небось, по шлюхам бегаете? Хорошо их удовлетворяете?
– Изо всех сил стараюсь, – ответил он. – Нет, такого рода проблемы меня не волнуют.
Женщина была не только сильно удивлена, но, кажется, даже искренне разочарована.
– Ну, тогда, сеньор, для чего же вы ко мне явились среди ночи?
– Я хочу задать вам один вопрос. Во всяком случае, хотел. Я не знаю, та ли вы, кто мне нужен.
– Но вам, кажется, что я как раз та?
– Да. Я спросил в городе про приют, они послали меня сюда.
Женщина в раздумье покачала головой.
– Иногда я присматриваю здесь за детишками, матери которых не могут ими заниматься, но приют… – Она сделала рукой жест. – Это всего лишь мой дом.
– И много у вас было таких детишек?
– Нет, немного, совсем немного, сеньор, – она пристально посмотрела на него. – Вы, случаем, не пропавшего ребенка ищете, сеньор? Кого-нибудь, кто по-вашему, мог здесь у меня оказаться.
Майкл покачал головой.
– Нет, не то. Та женщина из обители, сестра Магдалина, ведь она была у вас?
Ла Бруха не ответила. Она сидела, положив руки на колени. Потом быстро встала.
– Обождите, – решительно сказала она.
Прошло несколько минут, а она не возвращалась. Майклу пришло в голову: уж не оставила ли она сидеть его здесь, рассчитывая на то, что он не выдержит и уйдет. Но вскоре она вернулась с большой бутылью в руках и двумя кружками.
– Вот, я сама его готовлю. Попробуйте, он вам понравится.
С этими словами она разлила густоватую темную жидкость в кружки. Поставила бутыль на стол и залпом выпила свою. Майкл последовал ее примеру. Напиток был ромом домашнего приготовления. Майкл знал – местные жители изготовляли его из сахарного тростника, и он был гораздо крепче подаваемого в тавернах. Это был зверский напиток, который вышиб слезу у Майкла, но его желудок принял напиток весьма благодушно. Ощущение было таким, будто он проглотил пламя и теперь его жар приятно разливался по всему его, усталому от ночного путешествия, телу. Да и голова его отреагировала незамедлительно: он уже не казался себе дураком, который поперся к черту на рога к какой-то колдунье, вместо того, чтобы ехать в Сан-Хуан, где у него забот полон рот.
Ла Бруха вновь наполнила обе кружки. И эти были выпиты залпом, как и предыдущие. В голове исключительно приятно зашумело.
– Сестра Магдалина, – сказала женщина, закрыв бутылку толстой пробкой и поставив ее внизу у ног. – Да, она была у меня.
– Кем была ее мать? – допытывался Майкл. – У нее были еще дети?
– Если бы у Марии Ньевес, той которую сейчас называют сестра Магдалина, была бы мать, ее не было бы здесь у меня.
Майкл понимал, что началась игра в кошки-мышки, и что она не могла решить, что ему можно сказать.
– Странно, ведь у всех детей есть матери, даже если они и отказываются от своих детей.
– Мать Ньевес не отказывалась от дочери. Она просто оставалась у меня, эта девочка. Потому что…
– Почему?
