Генри, Джемми и Чарльз – все одновременно заговорили, стараясь друг друга перекричать. Норман молчал и продолжал смотреть на Тима. Но и на этот раз Тимоти не отвел глаза.
Прошло довольно много времени, в конце концов сам Норман не выдержал. Он повернулся к остальным.
– Ради Бога, заткнитесь вы все! Прекратите! Прекрати трескотню, Чарльз. Джемми, откуда ты знаешь, что этот человек сказал тебе правду? Кто он?
– Этого я точно не знаю, – признался Джемми. – Но я не почувствовал к нему недоверия. Вот его визитная карточка.
Он передал карточку Норману. Норман внимательно посмотрел на строчки мелких букв.
– Я не могу это произнести, эти русские фамилии. Что в точности он сказал тебе?
– Что когда-то работал в Российском Императорском Казначействе. Что у него сохранились и поныне какие-то контакты.
Джемми вспотел и вытирал лицо огромным носовым платком.
– Полагаю, что он ожидает, что ему заплатят за эту информацию, – с этими словами Норман сунул карточку в жилетный карман.
– Этот вопрос мы не обсуждали. Он действительно вел себя вполне по-джентльменски. Естественно, я предположил…
– Спокойно. – Норман посмотрел на своего старшего сына. – Чарльз, подготовь пачку пятифунтовых банкнот. Скажем, двадцать купюр по пять фунтов. Этого, я полагаю, будет вполне достаточно для начала.
– Ты собираешься с ним встретиться? – спросил Джемми.
– Да, конечно. Сначала я должен предпринять кое-какую небольшую проверку, но встретиться с ним совершенно необходимо.
Джемми поднялся с явным намерением закрыть заседание.
– Подожди, – пробормотал Генри. – Относительно судна. Мы ведь еще не урегулировали вопрос о том, что будет с теми, кто остался.
– А кто мог остаться? Нам об этом ничего не известно, – вмешался Тим.
– Дядя Генри имеет в виду вдов и детей. – Чарльз смотрел на отца. – Я с этим предложением согласен. Мы обязаны выплатить им компенсацию.
Тим заговорил прежде, чем Норман успел что-либо ответить.
– Наше нынешнее положение не совсем подходит для того, чтобы швыряться деньгами.
– Не будь ослом, – взорвался Чарльз. – Если мы в состоянии заплатить этому русскому, о котором мы толком ничего не знаем, за его сомнительную услугу, то как-то поддержать людей, которые имеют на это полное право, мы можем. Тех людей, которые от нас зависят.
Джемми и Генри кивнули в знак согласия.
– Ты сентиментален, сын, – сказал Норман. – Это не очень хорошо для банкира. Но в данном случае ты абсолютно прав. Позаботься об этом. По двадцать пять фунтов каждой вдове. И по пять фунтов на каждого малыша, которые на ее шее. – Он поднялся. – А ты, Генри, займись Ллойдом. Держи их в напряжении. Я занимаюсь русским. Чарльз, как уже сказал, занимается выплатой компенсации.
Сюрпризом было то, что Джемми получит конкретное поручение. Тим выжидательно смотрел на отца, но Норман ничего больше не сказал.
– А я, что я должен делать, отец?
Норман уставился на него.
– Ты знаешь, что-то мне в голову ничего не приходит, – помедлив, сказал он. – Мне кажется, ты уже достаточно наделал.
Филипп Джонсон встретил своего шефа молча. Джонсону было уже известно об утрате «Сюзанны», как и всему банку. Секретарь намеревался выразить Норману свои соболезнования по этому поводу, но, заметив на его лице плохо скрываемое бешенство, отказался от своих намерений.
Норман прошел мимо Джонсона, будто он был пустым местом, зашел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Джонсон посмотрел ему вслед и снова занялся бумагами. Минуты через три дверь кабинета опять открылась. На пороге стоял Норман. Джонсон встал из-за стола.
– Пришлите ко мне моего сына Тимоти. Сию же минуту.
– Да, сэр.
– Нет, вот что, подождите. Я сам к нему поднимусь.
Секретарь с изумлением смотрел на Нормана, который быстро прошел мимо и направился к лестнице, ведущей на четвертый этаж. Джонсон не мог припомнить ни одного случая, чтобы мистер Норман раздумал вызвать кого-либо из своих родственников к себе, и предпочел предстать перед ними собственной персоной. За исключением лорда, конечно. Но случаи, когда мистеру Норману вдруг захотелось бы пообщаться с мистером Джеймсом, были крайне редки.
Норман поднимался по лестнице, шагая через две ступеньки. У него внутри все кипело от злости, которую все труднее было сдержать по мере приближения к кабинету, который занимал его сын. Каков скот! Неблагодарная свинья! Норман чувствовал, что каким-то образом Тимоти связан со всеми этими коллизиями, как-то причастен к этой цепи неприятных совпадений.
Но как? Почему? На эти вопросы у него не было ни одного вразумительного ответа.
Ни слова не говоря, он прошествовал мимо трех ошарашенных служащих у кабинетов Чарльза и Тимоти,
