раковых клеток. Ремиссия.
— Значит, все хорошо.
— Да, я не жалуюсь, — улыбнулась она. — По-прежнему считаешь, что мы должны помалкивать об этом?
Эван медленно и решительно кивнул.
— Поспешишь — людей насмешишь. Это маленькое чудо уже помогло компании модернизировать наши генные секвенсоры.[38] И теперь эти волчата могут учуять едва ли не каждое известное заболевание.
«Еще мягко сказано», — подумала она.
Бета-тестирование геноиндексатора ведущими исследователями-генетиками страны привело к объективно-беспристрастным восторженным рецензиям в самых престижных промышленно-отраслевых журналах и разворошило, как муравейник, весь рынок здравоохранения — от фармацевтических компаний до биотехнологических фирм и бессчетного количества клиник. Со всех уголков планеты на БМС обрушился шквал заказов, даря Эвану самую желанную дилемму исполнительного директора предприятия: как не отстать от производства и роста. Он без конца проводил встречи с готовыми рискнуть капиталистами на предмет финансирования мировой экспансии БМС. На Уолл-стрит уже вовсю шептались о «новой „Майкрософт“». Отсюда и этот шикарный костюм.
«Как же все переменилось буквально за несколько месяцев!» — подумала Шарлотта.
— Утверждать, что найдена панацея, конечно, рановато, — сказал Эван. — Учитывая, что даже мой лучший исследователь не может толком объяснить, что это такое.
Он сложил на груди руки, ожидая ее протеста.
— Даже так? — Она подавила соблазн вступить в полемику.
— Не исключена вероятность побочных эффектов, — пожав плечами, напомнил он.
— Например? У меня вырастет борода? — язвительно усмехнулась Шарлотта.
Олдрич рассмеялся.
— Нам надо всего лишь набраться терпения.
Улыбка растаяла на ее губах. Теми же самыми словами он недавно говорил об их отношениях. Понять это было можно: серьезные корпоративные обязанности теперь отбирали все ого время и энергию. Вот только проблема в том, что в дальнейшем вряд ли что изменится.
Догадавшись, о чем она сейчас думает, Эван сменил тему.
— Я собирался в «Старбакс» выпить кофе. Хочешь, привезу тебе твоего любимого кофе латте?
Она фыркнула:
— Свою дозу кофеина на сегодня я уже превысила, хотя… почему бы и нет? Только не «мидиум».
— Хорошо.
Он было повернулся уходить, но помедлил, решив чуть приободрить ее.
— Помни, Шарлотта, мы знаем, что Земля не плоская, а Солнце — в центре нашей Солнечной системы. Ответ здесь, — он показал на монитор, — ты найдешь его.
Подмигнув, он вышел в коридор.
Сквозь стену из прозрачного стекла она смотрела, как Олдрич шагнул в лифт.
— Вот только я не Коперник, — пробурчала Шарлотта, когда сомкнувшиеся двери лифта скрыли Эвана.
Не успела она развернуться с креслом к монитору, как на столе ожил телефон. Она нажала кнопку громкой связи.
— Бэ-эм-эс, отдел генетических исследований.
— Док, это Лу.
Шарлотта тотчас узнала характерный бруклинский говорок охранника. Густой низкий голос гармонично дополнял его мощную фигуру.
— Привет, Лу. Что случилось?
— Секундочку…
Из динамика она услышала его тяжелые шаги, затем закрылась дверь и отсекла отдаленный шум голосов. До ее слуха донеслись скрип обивки кресла и пыхтение устраивающегося на нем Лу.
— Прошу прощения. Пришлось идти в офис, чтобы переговорить с вами. В общем, тут у нас внизу парень какой-то — у ресепшн. Спрашивает вас. Я ему, мол, вы здесь больше не работаете. Сто раз повторил.
Шарлотта резко выпрямилась в кресле.
После того как она рассказала Олдричу обо всем случившемся в Ватикане: как тот бандит Конте гнался за ней буквально до самых ворот, — они решили, что лучше будет убрать ее имя из списка сотрудников компании. Для соблюдения большей анонимности Олдрич изъял всю служебную информацию о Шарлотте. Ей даже сменили номера мобильного и домашнего телефонов.
— Но он такой баран упертый… Ох, простите мой французский, — продолжил Лу. — В общем, отказывается покинуть помещение, пока не скажем ему, тут вы или нет. Собираюсь позвонить в полицию, но…
— Как его имя, знаете?
— Конечно. Разговаривает он как лепрекон.[39] — Лу вдруг отклонился от темы. — И похож на этого, с эмблемы «Лаки чармс»…[40]
— Моя родня, кстати, тоже из Ирландии, — прервала его Шарлотта. — Помните, у меня рыжие волосы и зеленые глаза?
— Ох… Виноват. Но у вас такой классный загар…
— Имя, Лу!
Однажды у ресепшн она нечаянно услышала, как бывший вышибала ночного клуба говорил оценивающе о сотрудницах фирмы. И сейчас лучше пресечь его излияния, прежде чем он прокомментирует ее «классную фигуру».
— Ага, секундочку.
Опять пауза, затем скрип кресла, шелест бумаги.
— Имя — Донован. Патрик Донован.
«Отец Патрик Донован? Здесь?»
— Просто хотел предупредить вас перед тем, как звонить черно-белым: [41] может, у него есть что к вам, да и они на всякий случай вам перезвонят…
— Погодите, Лу, — остановила его Шарлотта, все еще не оправившись от изумления. — Он лысый, примерно пять футов девять дюймов… лет сорока пяти или чуть больше?
— Лысый, как детская попка. И на нападающего национальной баскетбольной ассоциации он не тянет ни по возрасту, ни по росту, это уж я вам точно скажу.
— Выпишите ему пропуск и отправьте ко мне.
— Уверены? — разочарованно спросил он.
— Он не опасен. Ручаюсь.
— Как скажете. Будет наглеть — кричите.
Она отключила линию и откинулась на спинку кресла. Что же заставило Донована проделать такой путь из Ватикана?
11
Каждый раз, когда открывались двери лифта, Шарлотта реагировала, как маленькая девочка, с нетерпением поджидающая возвращения домой любимого папули. Она даже поймала себя на том, что грызет ненаманикюренные ногти.
Во время ее недолгого пребывания в Ватикане — эту поездку с разрешения БМС организовал ей Патрик Донован — священник вел себя как бдительный хозяин, присматривавший за каждым ее шагом.
