– Со временем тебе станет легче, Ли. Так всегда бывает.
Он обернулся к девушке, во взгляде светилась нежность.
– Ты потеряла мать еще в детстве. Я кажусь тебе эгоистом, верно, Одри?
Девушка неосторожно подошла к нему совсем близко.
– Нет, не кажешься. Ты ведешь себя так, как человек, который очень любил свою мать и потерял ее. В этом нет ничего плохого. Если тебе хочется поговорить о ней, ты должен поговорить.
Ли смотрел в зеленые глаза, думая о том, как очаровательна Одри без румян на щеках, без замысловатой прически. Она красива простой, естественной красотой. Несмотря на все аргументы, которые он приводил когда-то, уверяя ее и себя в невозможности совместной жизни, он не мог не любить ее. У Карла и Дэвида есть жены, их есть кому утешить. Так и должно быть в жизни. Мальчик становится мужчиной, женится. Жена любит мужчину и заботится о нем, вместо матери. Он слишком много .времени отдавал работе, пытаясь доказать отцу, что сможет добиться успеха в жизни, не участвуя в семейных предприятиях. Он почти не задумывался о любви и женитьбе после смерти Мэри Элен. Так продолжалось до тех пор, пока в Мэпл-Шедоуз не приехала Одри, нежная женщина-ребенок. С тех пор мысли о ней не покидали его. Но он не имел права владеть этой женщиной. Она принадлежит плантации Бреннен-Мэнор, мистеру Бреннену, брату и Югу.
Нельзя смотреть на нее, оставаться с ней наедине. Боже мой! Как она прекрасна! Какие у нее роскошные волосы! Как красиво они рассыпались по плечам! Он не рассчитывал встретить ее ночью в прозрачной сорочке, через которую так откровенно просвечивают соски. Он думал, что она давно спит, что дверь в ее комнату заперта. Он должен забыть сладкий вкус ее губ, груди, гладкой девичьей кожи. Разве не обманывал он себя, когда надеялся, что она не спит, что он сможет войти в ее комнату?
Одри позвала его сюда так уверенно, так спокойно, словно вышла встретиться с ним, завлечь его. Его тянуло к ней неодолимо. Она привлекала его просто своим существованием, тем, что живет в его доме. Она была для него сейчас олицетворением молодости и жизни. Тем, чего ему так не хватает сейчас. Он чувствовал неодолимую потребность ощутить дыхание жизни. Хотелось отбросить покров смерти, нависший над домом. Перед ним стояло явное воплощение жизни – Одри Бреннен.
«Убирайся отсюда к черту!» – попытался предостеречь себя Ли. Но отогнал отрезвляющую мысль. Он должен побыть с кем-нибудь. С Одри ему всегда было легко общаться. Если только речь не заходила о рабстве или правах штатов. Он подошел к шкафу с выдвижными ящиками, потрогал керамические ручки.
– Мама любила украшать что-нибудь. Она украсила шкаф этими ручками, когда я был еще маленьким. Помню, как с интересом наблюдал за ее движениями, – Ли глубоко вздохнул. – Но с тех пор, как она умерла… – молодой человек провел рукой по волосам, – хотя, наверное, это началось с тех пор, как я уехал отсюда. Когда мы поспорили с тобой о возможности войны и прочем… С тех самых пор я чувствую, как все вокруг изменилось. Подкрадывается что-то недоброе и зловещее… Трудно найти определение. Сейчас я понимаю, что меняется абсолютно все. Смерть матери послужила завершением некого периода моей жизни. Иногда мне кажется, Бог забрал ее, чтобы она не увидела дальнейших событий, может быть, очень страшных, – Ли повернулся к девушке, мрачно посмотрел на нее. – Вероятно, было бы лучше, если никто из нас не увидит, что предстоит всем пережить.
Одри прижала руки к груди. Мрачные предсказания Ли пугали.
– Не понимаю…
– Я тоже, – горько засмеялся он. – Но все равно, что-то нас ждет не слишком веселое. Словно чудовищный монстр спрятался в тени, готовый наброситься и крушить все вокруг, – Ли заметил страх в зеленых глазах Одри и покачал головой. – Извини, что я говорю так, будто получаю удовольствие от чудовищных предсказаний. Думаю, я такой мрачный сегодня потому, что похоронил мать. Ну и события в стране не могут радовать.
Положив руки на бедра, он осматривал комнату, которая до этого лета принадлежала ему. Он помнил, как мальчиком любил скакать на кровати, а мать только мягко выговаривала ему за это. Даже когда она сердилась по-настоящему, разговаривала со всеми тихо и спокойно.
– Без нее Мэпл-Шедоуз будет совсем другим, Одри. Я не смогу приехать сюда следующим летом. Мама была светилом, вокруг которого мы вращались. Она объединяла семью. А теперь каждый будет жить только своей жизнью и от этого мне неизъяснимо больно.
Молодой человек принялся беспокойно вышагивать по комнате.
– И в то же время я чувствую, что чертова страна разваливается на части. Правительство принимает новые законы, ограничивающие рабство. Штат Джорджия принимает закон, сохраняющий рабство. Все мы кричим об уничтожении несправедливости, а в это время рабочие на наших заводах и фабриках организуют забастовки из-за невыносимых условий труда и низких заработков. Страна рушится, одновременно рушится моя личная жизнь. Мама умерла. А моя семья, мой дом, который я так сильно люблю, уже никогда не будет прежним. Никогда.
Он сжал пальцы в кулаки.
– Единственное, чего хотела мама, чтобы мы приехали сюда вместе. Она так хотела этого… Но мы все слишком упрямы и самолюбивы… – он закрыл глаза. – Мне нужно было забыть про гордость хоть на время и приехать вместе со всеми.
– Что ты имел в виду, когда говорил об отце? Ты никогда не пытался объяснить.
– Сейчас это уже не имеет значения. Что сделано, то сделано, – он подошел ближе, склонился над ней. Ей хотелось прикоснуться к этим широким плечам, мускулистым рукам. Одри, не отрываясь, смотрела на его обнаженный торс, на темные волосы, вьющиеся на груди. Невольно взглянула ниже, к той части мужского тела, которая была ей не очень понятна. Она видела обнаженным Джоя, когда он был маленьким. Знала, что мужчины и женщины очень отличаются друг от друга телосложением. Все это имеет значение для тайных отношений между мужчиной и женщиной, когда они «лежат» вместе.
Одри уставилась в пол, чувствуя, как в теле вспыхивает огонь, только потому, что Ли стоит очень близко. Он поднял руку, провел ладонью по ее волосам. Внутри у девушки все сжалось, его прикосновение вызвало странную сладостную боль.
– Я так и не смог разлюбить тебя, Одри, – шепнул он, – если тебя еще интересует это. Но хорошо понимаю, что между нами никогда ничего не может быть. Осознание этого факта бьет меня еще больнее.
