Она чувствовала, что он очень сильный мужчина. В его близости таилась опасность. Но Одри совсем не боялась.
– Я должна вернуться в Луизиану, Ли. У меня нет выбора, – она просительно заглянула ему в глаза. – Пожалуйста, поедем со мной.
Он покачал головой, в глазах сверкнули слезы.
– Не могу. Ты прекрасно знаешь, что я не могу поехать. Иначе мы возненавидим друг друга. Таких примеров, когда любовь превращается в ненависть, можно привести множество. У меня довольно прохладные отношения с отцом и братьями. Но я участвовал в предвыборной кампании, когда отец выдвигал свою кандидатуру в сенаторы. Когда дело касается политики, мы единодушны. Верим в одни и те же идеи. Наши противоречия лежат под поверхностью. Просто мы перестали говорить об этом вслух. Мама старалась сохранить видимость любви в семье. Хотела, чтобы мы были благоразумными во всем, пыталась объединить нас во всем. Без нее…
Он замолчал. Молодые люди смотрели в глаза друг другу. Неожиданно Ли схватил полы халата и распахнул.
– Мне хочется видеть тебя, – тихо сказал он. – Я должен навсегда запомнить тебя. Я должен сегодня ощутить себя живым, хочу наслаждаться жизнью, забыть обо всем плохом, обо всем, что происходит в стране. Я хочу помечтать о том, как хорошо нам было бы вместе.
Еще никогда в жизни у Одри не было такого состояния. Она не сопротивлялась, когда он распахнул халат, снял и бросил его на пол. Одри почувствовала то же самое незнакомое пока еще желание, как тогда на пляже. Хотелось отдаться под власть этого мужчины. Сейчас, сию минуту. Она совершенно забыла о будущем.
– Мы можем быть вместе, Ли… сегодня, – согласилась Одри, удивляясь, откуда у нее появилось мужество, чтобы произнести такие слова. – Может быть, мы должны быть сегодня вместе ради нас самих… Ради нашей любви. Неважно, что случится, когда я вернусь домой. Мое сердце всегда будет принадлежать только тебе и никому другому.
Пальцы Ли вздрагивали, когда он коснулся ее щеки.
– Ты сама не понимаешь, что предлагаешь, Одри. Завтра ты возненавидишь меня.
Одри закрыла глаза. Почему ей было так легко? Почему собственное поведение не казалось предосудительным? Сейчас ей хотелось только одного – обнять его. Несмотря на детскую неосведомленность, она инстинктивно понимала, что если она окажется в его объятиях, они уже не смогут остановиться. Не смогут предотвратить того, что должно случиться дальше. Было ли ее такое поведение безнравственным? Безнравственно ли то, что происходит между любящими мужчиной и женщиной? Элеонор, должно быть, знала, что это такое.
«Мужчины способны на такие милые шалости и на разные удивительные вещи, —прошептала как-то кузина Одри на ухо.– Мама считает, что женщина должна ждать до свадьбы. Но я не понимаю, почему. Клянусь, некоторые пожилые замужние дамы никогда в жизни не испытывали от этого удовольствия. Не могу даже поверить, отчего? Может быть, их мужья просто плохие любовники».
Элеонор никогда не вдавалась в подробности, не объясняла, что «это» такое, какие действия подразумеваются, от которых женщины не получали удовольствия. Казалось, кузина гордится тем, что разбирается в вопросах интимной жизни лучше, чем Одри.
Может быть, «это» означает то волшебное чувство, которое она испытывает сейчас? Ей хотелось, чтобы Ли поцеловал ее. Чтобы прикоснулся к ней снова, чтобы снова целовал грудь, как тогда на пляже. Что бы ни произошло потом, она хотела испытать все с Ли Джеффризом, а не с Ричардом Поттером.
Та ее часть, которая уже осознавала себя женщиной, хотела близости с ним. Потому что Одри, действительно, сильно любит Ли. Другая ее часть, та, что осталась еще невинным ребенком, хотела узнать все из чистого любопытства. Одри взяла руку Ли и нежно поцеловала ладонь. Онд прильнула к мужчине, прижалась головой к его груди, наслаждаясь прикосновениями его обнаженной кожи. И почувствовала, как Ли напрягся, вздрогнул.
– Если это невозможно навсегда, давай украдем у будущего хоть одну ночь. Я хочу лежать в твоих объятиях. Мы оба так страдаем. Мы нужны друг другу. Нам необходимо почувствовать, что мы живы и любим.
Одри подняла голову и посмотрела на Ли. Он видел широко раскрытые глаза, полные нежности и чистоты. Он понимал, что, возможно, завтра возненавидит себя, если сейчас согласится остаться. Благоразумие подсказывало, что он должен уйти. Но вместо этого Ли с жадностью впился в нежные девичьи губы. Одри страстно обвила его шею руками. Этого оказалось достаточно, чтобы он забыл обо всем. Жизнь покинула его мать всего за несколько секунд. Граница между жизнью и смертью так тонка, почти неразличима. Ему хотелось остаться на этой стороне, хотелось жить.
Наконец, он оторвался от ее губ и принялся целовать нежную шею.
– О, Ли, я так тебя люблю, – со стоном сказала девушка.
– Тише, – прошептал он, – нам нужно стараться не шуметь. Если это возможно, – он поднял ее на руки, отнес к кровати, нежно положил на постель.
Одри молча наблюдала, как он подошел к двери и убедился, что она крепко заперта. Затем проверил балконную дверь. Она лежала на простынях и чувствовала себя робкой, неопытной. Ли Джеффриз собирался стать ее любовником. А разве это грех, если она любит его больше жизни? Рассудок подсказывал, что у них будет только одна ночь. Но лучше одна ночь, чем ничего. Она хочет, чтобы он был ее первым мужчиной. Он покажет, что означает лежать вместе.
Ли вернулся к постели, расстегнул пояс, опустил брюки и перешагнул через них. Трико до колен плотно обтягивало бедра. Удивительно, но у мужчины это гораздо крупнее, чем у маленького мальчика. Одри изумлялась тому, что совершенно не боится. Открыто и спокойно смотрела в глаза Ли, когда он лег рядом и склонился над ней. Ли неторопливо, нежно опустил вниз бретели ночной рубашки. Ей показалось, что пламя охватывает все тело, как и тогда на пляже. Она остро ощущала набухшую грудь, затвердевшие соски. Она чувствовала, как их покалывает. Внутри все сжималось от желания, путь бы он касался груди, целовал, ласкал. Ли опустил сорочку до пояса. Ни слова не говоря, она выпростала руки из бретелей сорочки. Подняв руки, притянула его голову к своей груди.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал, – тихо попросила она. – Мне так хочется этого.
