Джой ужинал молча. Он предпочитал как можно меньше говорить в присутствии отца. Мальчик соскучился по отцу больше, чем предполагал. Ему было очень приятно, когда отец при встрече обнял его. Это случалось не очень часто.
– На Севере, наверное, очень много такого, чего у нас нет, – продолжал отец. – Мне очень жаль миссис Джеффриз. Ты была рядом с ней, когда женщина умерла. Должно быть, нелегко забыть об этом. Я надеялся, что тебе не придется так близко сталкиваться со смертью после того, как умерла твоя мать.
Одри отодвинула тарелку в сторону.
– Миссис Джеффриз была самым добрым человеком, которого мне доводилось знать.
Джозеф внимательно посмотрел на дочь, сожалея, что ей пришлось быть свидетельницей смерти. Он был расстроен, узнав, как обращались с Одри северяне.
– То, что ты рассказала о мужчине, оскорбившем тебя и нашу семью на вечере у миссис Джеффриз, должно послужить хорошим уроком. Ты теперь понимаешь, что собой представляют янки, Одри. Ты должна была увидеть все своими глазами, для этого я и послал тебя, чтобы ты знала, против чего мы выступаем.
– Ли Джеффриз з-защитил ее, – вставил Джой. – Он х-хороший человек.
Джозеф недовольно нахмурился, и без того румяное лицо покраснело еще больше от такого замечания.
– Может быть, он и хороший человек, но он все равно янки. Мне было достаточно короткой беседы с его отцом, чтобы понять их. Пока вы собирались, а я ожидал, разговаривая с мистером Джеффризом, то узнал о нем все, что хотел. Мистер Джеффриз выдвинул свою кандидатуру в Сенат Нью-Йорка. А губернатор города является другом семьи. Эдмунд Джеффриз не считал нужным скрывать взгляды на рабство. Он сразу же заговорил о том, что я должен убедить законодателей Луизианы не принимать решение о выходе из Союза. Мы почти поссорились, но я сдержался только потому, что был гостем в его доме. К тому же мистер Джеффриз недавно потерял жену. Я знал, что скоро уеду, потому и позволил ему говорить так откровенно. В любом случае, его сын, твой мистер Ли Джеффриз, тоже настроен против политики Юга. Так мне объяснил Эдмунд Джеффриз. Уверен, что молодой человек защищал Одри из-за того, что она очень молода и не заслужила подобных нападок. Но то, что он не защищал рабство и не будет никогда защищать, совершенно ясно.
При упоминании имени Ли боль снова стиснула сердце Одри. Она выпила немного воды, надеясь, что станет хоть чуточку легче. Иногда ей хотелось прокричать всему миру: «Но я люблю его!» Хотя понимала, что ее заявление ничего не изменит.
– Большинство янки совсем не похожи на миссис Джеффриз, – говорил отец. – Они не столь терпимы и многого не понимают. Проклятые высокомерные северяне просто-напросто завидуют безмятежной и идиллической жизни, которую мы ведем здесь. Так они считают и стараются сделать все, чтобы отнять у нас богатство.
– Они просто не понимают экономической целесообразности рабства, – вставила Одри, чувствуя, что должна как-то защитить Ли.
– Они все прекрасно понимают. На вонючих фабриках Севера они обращаются с рабочими еще хуже, чем мы с неграми! Чего они достигли? В городах – грязь, преступность, отчаяние нищих, болезни! Сироты слоняются по улицам, совершают преступления, гибнут. У них нет права заявлять, что мы живем неправильно! Пусть сначала наведут порядок у себя, а потом учат других, как жить.
Одри чуть не стало совсем плохо, когда она представила Ли за этим столом. Он бы и пяти минут не выдержал, услышав такие разглагольствования отца.
– Высокомерные глупцы считают, что мы используем бесплатный труд, – продолжал отец.– Неужели они не понимают, сколько стоят хорошие, сильные негры? Только таким глупцам необходимо втолковывать, что мы должны дать рабам жилье, кормить и одевать их, – он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Ну, теперь вы оба у себя дома. Твоя тетя Джанин не будет жужжать и негодовать по поводу того, что у тебя незаконченное образование и что ты мало путешествовала. Единственное, чего я никогда не сделаю, не пошлю тебя в Европу. Она отправила туда Элеонор и что же? Насколько я понимаю, у Эле онор слишком «полное» образование. Она учится у тех мужчин, которые ухаживают за ней. А я не хочу, чтобы ты имела такое образование. Оно не предназначено для моей дочери.
Щеки у Одри покраснели. Что бы он сделал, если бы узнал об отношениях ее с Ли? Наверное, отец умер бы от позора. Как она могла бы объяснить отцу, почему это случилось с ней и насколько было правильным?
– Что касается карьеры певицы, то теперь это будет решать Ричард. Если он разрешит тебе, пожалуйста. Ричард щедрый человек и знает, что ты очень любишь петь. Я уверен, он позволит тебе петь на свадьбах и подобных вечерах.
Позволит? Чем больше отец говорил о Ричарде Поттере, тем труднее было сообщить, что теперь она не совсем уверена, выйдет ли за него замуж. Но, видимо, отец считает вопрос давно решенным.
– Я… Вы сказали, что этим летом были какие-то неприятности с неграми, – заговорила она, желая переменить тему разговора.
Отец вздохнул, разгневанно и сурово сказал:
– Да, – он взглянул на Джоя. – Мне хотелось, чтобы ты был здесь и видел, как мы разобрались с ними. Тебе необходимо знать подобные вещи, – он перевел взгляд на Одри. – Один из рабов, работающих на плантации, его зовут Генри Гатерс, подговорил еще нескольких негров. Они отказывались собирать урожай, считая, что их плохо кормят и заставляют много работать. Они требовали больше еды и уменьшения рабочих часов. Ты можешь себе такое представить? Негры предъявляют требования своему хозяину!
Одри взглянула на Джоя. Она знала, что юноша ненавидит, когда рабов наказывают. Одри пристально посмотрела на отца.
– Что вы с ними сделали?
Отец налил себе немного вина. В столовую вошла Сонда, чтобы убрать посуду. За ней показалась Лина. Женщина несла поднос с ореховым пирогом. Лина разложила по ломтю пирога на тарелки. Одновременно она давала указания Сонде, как собирать посуду, чтобы не потревожить сидящих за столом. Сонда была новенькой в доме.
– А как ты думаешь? Что я мог еще сделать? – сердито объяснял он Одри. Девушка заметила, что отец
