2. Кэйлеер
Сэйтан нервно мерил шагами гостиную, которую Дрейка выделила им в Цитадели. Выделила? Правильнее было бы сказать «в которую Дрейка их заключила».
Люцивар вскочил со стула и потянулся.
– Почему, когда ты мечешься по комнате, я должен смотреть на это совершенно спокойно и не раздражаться, а стоит мне начать ходить, и я оказываюсь в саду? – сухо поинтересовался он.
– Потому что я старше и стою на ступень выше, – рявкнул Сэйтан. Он резко развернулся на каблуках и прошел в другую часть комнаты.
От заката до рассвета. Вот сколько времени уходило на то, чтобы принести Жертву Тьме. Не имело значения, завершит ли человек Приношение, получив Белый Камень или Черный, времени всегда требовалось именно столько. От заката до рассвета.
Джанелль же не было целых три дня.
Сэйтан оставался спокойным, когда первый рассвет плавно перетек в позднее утро, потому что прекрасно помнил, как сам много часов стоял у алтаря в Святилище, пытаясь привыкнуть к ощущению Черных Камней и связи с ними.
Однако к следующему закату он отправился к Темному Алтарю в Цитадели, чтобы выяснить, что случилось с Джанелль. Дрейка не позволила ему войти, резким тоном напомнив ему о возможных последствиях нарушения хода Жертвоприношения. Поэтому Сэйтан вернулся в гостиную, приготовившись ждать.
Когда полночь пришла и миновала, он вновь попытался проникнуть в Святилище и обнаружил, что все коридоры заблокированы щитом, который не могла пробить даже сила Черного Камня. В отчаянии он отправил срочное послание Кассандре, надеясь, что она сумеет пробиться через преграды, поставленные Дрейкой. Однако бывшая Королева не ответила, и Сэйтану осталось только проклинать это очевидное свидетельство ее отдаления от них.
Она устала. Сэйтан прекрасно понимал это. Он сам происходил из долгоживущей расы и уже успел оставить позади несколько жизней. Кассандра же прожила целые сотни, наблюдая за тем, как народ, к которому она принадлежала когда-то, угасал, вырождаясь, и в конце концов затерялся среди более молодых рас. Когда она правила, ее уважали, почитали.
Но Джанелль любили.
Пусть Кассандра не ответила. Зато это сделала Терса.
– Что-то пошло не так, – прорычал Сэйтан, миновав диван и низкий столик, над которым склонилась Терса, складывающая кусочки странной мозаики в образы, понятные только ей самой. – На это не требуется столько времени.
Терса нажала на кусочек мозаики, поставив его на место, и отбросила с лица спутанные черные волосы.
– Требуется столько времени, сколько необходимо.
– Жертва приносится между закатом и рассветом.
Терса склонила голову набок, обдумывая эти слова.
– Это было верно для Князя Тьмы. Но для Королевы? – Она пожала плечами.
Сэйтан почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Какой будет Джанелль, став Королевой Тьмы?
Он присел на корточки напротив Терсы. Теперь их разделял стол. Она уделила Повелителю не больше внимания, чем медленному приближению Люцивара.
– Терса, – тихо произнес Сэйтан, пытаясь привлечь ее внимание. – Ты знаешь что-то? Видишь что- то?
Глаза Терсы словно остекленели.
– Голос во Тьме. Вой или плач, полный радости и боли, гнева и торжества. Приходит время, когда долги будут уплачены. – Ее глаза вновь стали ясными и прозрачными. – Приструните свой страх, Повелитель, – сурово произнесла Терса. – Он причинит ей сейчас больше вреда, чем что-либо. Преодолей его, или потеряешь ее.
Сэйтан крепко сжал ее запястье:
– Я боюсь не
Терса покачала головой:
– Она будет слишком уставшей, чтобы почувствовать разницу. Она ощутит только страх. Выбирай, Повелитель, и живи с тем, что выберешь. – Женщина взглянула на закрытую дверь. – Она идет.
Сэйтан слишком быстро попытался встать и невольно вздрогнул. Он снова перенапряг свою больную ногу. Одернув рукава длинного пиджака-туники, он отчаянно, но тщетно пожалел о том, что не принял ванну и не переоделся в свежую одежду. И столь же тщетно пожелал, чтобы его сердце перестало так сильно биться о грудную клетку.
А затем открылась дверь, и Джанелль появилась на пороге.
За те секунды, прошедшие до того, как способность мыслить здраво, покинула его, он отметил ее неуверенность, колебания. И количество Камней, которые сейчас были на ней.
Лорн одарил ее тринадцатью негранеными Черными Камнями. Неграненый камень всегда достаточно большой, чтобы, распилив его, сделать подвеску и кольцо, а обломки использовать в самых разных целях. Если он правильно сосчитал, то Джанелль взяла эквиваленты шести из тех тринадцати Камней с собой, решившись принести Жертву. Шесть Черных Камней, которые каким-то образом стали чем-то большим, чем Черные.
Эбен.
Неудивительно, что ей потребовалось столько времени, чтобы опуститься во Тьму и обрести свою истинную силу. Сэйтан не мог пока даже начать осознавать, какая мощь оказалась в ее распоряжении. С того самого дня, когда они впервые встретились, он знал, что рано или поздно все закончится именно этим. Она теперь ходила путями, которые никто из них не мог себе даже представить.
Что это сделает с ней?
Выбирать ему.
Эта мысль поразила его своей ясностью и простотой. Она наконец освободила его и дала возможность действовать.
Шагнув вперед, Сэйтан протянул девушке правую руку.
Джанелль застенчиво переступила порог, помедлила мгновение и вложила в его ладонь свои тонкие пальцы.
Сэйтан притянул ее к себе и заключил в объятия, зарывшись лицом в длинную, грациозную шею.
– Я страшно за тебя волновался, – тихо прорычал он.
Джанелль погладила его по спине.
– Почему? – спросила она и искренним недоумением. – Ты ведь тоже когда-то приносил Жертву. И знаешь, что…
– Да, но обычно на это не требуется трех дней!
– Три дня! – Джанелль попятилась, врезавшись в Люцивара, подошедшего к ним. – Три
– Скажи, а нам отныне придется всегда соблюдать Кодекс? – поинтересовался он.
– Не глупи! – отрезала Джанелль.
Ухмыльнувшись, Люцивар тут же сгреб девушку в охапку, пришпилив ее руки к бокам и крепко прижав ее к груди.
– В таком случае предлагаю макнуть ее вниз головой в ближайший фонтан.
– Ты не можешь этого сделать! – выпалила Джанелль, яростно изворачиваясь.
– Почему это еще? – В голосе Люцивара сквозило легкое любопытство.
