— Впрочем, если тебя это немного утешит, мне по душе твоя сестра, — произнесла Карла, когда подруга не ответила на ее вопрос.
На лице Джанелль отразилось беспокойство.
— Люцивар напоил ее. А она предложила причесать его.
— Ох, Мать-Ночь!
Когда последние смешки стихли, Карла со стоном поднялась с дивана, пожелала Джанелль доброй ночи и направилась в собственные покои.
Оказавшись, наконец, в собственной спальне в полном уединении, она без всякого стеснения снова застонала, готовясь ко сну. Как бы старательно она ни занималась дома, всегда уходило несколько дней, чтобы заново привыкнуть к жесткому ритму, в котором работал Люцивар. Но Карла не собиралась упускать возможности научиться чему-то новому у него. Особенно сейчас.
Уже позже, когда девушка постепенно погружалась в дрему, ей внезапно пришло в голову, что у Джанелль, которая была очень сильной и одаренной Черной Вдовой, могли быть собственные причины согласиться на эту небольшую услугу.
Деймон излишне старательно завязывал пояс халата. Горячая ванна согрела и помогла расслабиться напряженным, вымотанным мышцам. Большое количество бренди скоро смажет острые грани проявлений его своеобразного ментального состояния. Но ни то ни другое не поможет облегчить страдания истерзанного, кровоточащего сердца.
Джанелль не хотела его. Теперь он с болезненной ясностью начал понимать это.
Когда прошлой ночью она пришла в сад искать его, Деймон решил было, что девушка рада видеть его, и понадеялся, что они смогут начать все заново. Однако сегодня Джанелль шарахалась от него, стоило Деймону приблизиться к ней или заговорить, и хваталась то за Люцивара, то за Шаости, то за целый ковен, как за спасительный якорь. Такое ее поведение наконец заставило Деймона осознать, что она наделила его титулом Консорта из чувства долга, но она не хотела его.
Сколько еще, мрачно думал он, направляясь в спальню, он сможет терпеливо наблюдать за тем, как Джанелль общается с остальными, оставаясь при этом вычеркнутым из ее жизни? Как долго он сможет сохранять рассудок, день за днем находясь достаточно близко, чтобы коснуться ее, но не имея на это права? Как долго…
В тусклом свете разглядев на постели странную груду, Деймон подумал, что кто-то вошел и бросил на его кровать скомканное белоснежное меховое покрывало, не утруждаясь расправить его как положено.
Вдруг с подушек поднялась огромная голова, а под белым мехом ходуном заходили мускулы, когда огромный кот потянулся.
Передние лапы, свесившиеся с края постели, напряглись, выпуская весьма впечатляющие когти. Серые глаза уставились на Деймона, словно бросая вызов, подначивая сделать что-то помимо неровных вдохов.
Даже не заметив Красного Камня, покоящегося на белом мехе, Деймон без труда понял бы, кто самовольно растянулся на его постели.
«Мы все стараемся не действовать на нервы Каэласу», — сказал Люцивар.
Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна!
Чувствуя, как сердце, пытаясь вырваться, бьется где-то в горле, Деймон осторожно попятился к двери. Покои Сэйтана совсем недалеко от его собственных. Можно попроб…
Что-то большое и тяжелое привалилось к двери по другую сторону, как только его пальцы коснулись ручки.
Остался лишь один выход отсюда.
Не отрывая взгляда от Каэласа, Деймон бочком двинулся к двери, отделявшей его покои от спальни Джанелль. Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы суметь проскользнуть в проем, и оказался в ее комнате, после чего запер дверь с помощью Черного Камня и оградил ее таким же щитом. Если слова Люцивара насчет уникальной способности Каэласа проходить через любые щиты правдивы, то принятые им меры окажутся бессмысленными, однако Деймону стало немного спокойнее.
Пятясь от двери, он начал дрожать. Дело было даже не в Каэласе. Любой мужчина, обладающий инстинктом самосохранения, испытал бы вполне разумный страх перед котом такого размера — особенно если при этом тот был Верховным Князем, носящим Красный Камень. Но Деймон знал, что до того, как его разум разлетелся на тысячи осколков той ночью у Алтаря Кассандры, он не испытал бы такого всепоглощающего ужаса. У него достало бы уверенности в себе, чтобы противопоставить надменную силу огромной кошки своей собственной, хотя при этом хватило бы ума удалиться, не напрашиваясь на схватку. Теперь же…
— Деймон?
Он обернулся и внезапно обнаружил, что утратил способность дышать.
На пороге двери, ведущей в другие комнаты ее покоев, стояла Джанелль в пижаме серебристо- сапфирового цвета.
Увидев ее, Деймон окончательно утратил равновесие — во всех отношениях.
Джанелль поспешно бросилась к нему и крепко обняла за пояс, не давая упасть.
— Что случилось? Ты болен?
— Я…
Усилие, приложенное к тому, чтобы сделать глубокий вдох, заставило его покрыться холодным потом.
— Сможешь дойти до постели?
Не в силах говорить, Деймон кивнул.
— Сядь, — велела Джанелль. — Опусти голову между коленями как можно ниже.
Он послушался, и полы халата разошлись. Деймон поспешно нагнулся еще ниже, надеясь, что, поскольку Джанелль склонялась над ним, ее взгляд не упадет случайно на то, что девушке не нужно бы видеть.
— Теперь ты можешь сказать, что случилось? — спросила она, нежно погладив его по волосам.
«Ты не любишь меня…»
— На моей постели… — выдохнул Деймон.
Она бросила быстрый взгляд на дверь, соединявшую их спальни. Ее глаза угрожающе сузились.
— Что Каэлас делает в твоей комнате?
— Спит. На моей постели.
— Это же твоя комната. Почему ты не велел ему уходить?
«Почему?!» Просто не хотелось умирать сегодня!
Однако Джанелль, казалось, была искренне озадачена его поведением, и Деймон поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Подумать только, она говорила серьезно. Джанелль готова была, не задумываясь, скинуть со своей постели восьмисотфунтового рычащего представителя семейства кошачьих.
Джанелль поднялась:
— Я сейчас приведу его…
Деймон поспешно схватил ее за руку:
— Нет, все в порядке. Я найду другую постель. Диван. Кушетку. Огни Ада, я могу лечь на полу…
Древние глаза внимательно посмотрели на него. Странное чувство на мгновение мелькнуло в них и исчезло.
— Ты хочешь остаться сегодня здесь? — тихо спросила она.
Да. Нет. Он не хотел приходить к ней перепуганным, нуждающимся в защите, глупым самцом. Но при этом Деймон не собирался отказываться от единственного приглашения разделить с ней ложе, которое он мог получить.
— Пожалуйста…
Джанелль откинула одеяло:
— Ложись.
— Я… — По щекам разлился предательский румянец.
— А, полагаю, ты надеваешь на ночь то же самое, что и все остальные мужчины, — сухо произнесла
