Ничего не понимая, он постарался проснуться хотя бы настолько, чтобы сообразить, почему его бесцеремонно тащат по комнате.
Однако никаких проблем с пробуждением не возникло, когда Люцивар запихнул его в душевую кабинку и до упора повернул кран с холодной водой.
Деймон тыкал в кнопки и рычаги до тех пор, пока не сумел отключить ледяной поток. Упершись одной рукой в стену, он попытался убедить сведенные от холода мышцы наконец немного разойтись и позволить легким сделать хоть один нормальный вдох. Когда ему это удалось, он попытался испепелить Люцивара негодующим взглядом.
— Джанелль проснулась в таком же настроении, — мягко произнес тот. — Видимо, ночь выдалась интересная.
— Ничего не было! — прорычал Деймон, отбрасывая назад мокрые волосы.
— Ничего физического, — поправил брата Люцивар. — Но я слишком часто танцевал с Садистом, чтобы не распознать его при встрече.
Деймон молча ждал продолжения.
Губы эйрианца искривились в ленивой, надменной усмешке.
— Добро пожаловать в Кэйлеер, брат, — мягко произнес он. — Хорошо, что ты вернулся. — Люцивар задержался у двери в ванную. — Я принесу тебе чашку кофе. Он в сочетании с горячим душем должен помочь достаточно проснуться.
— Достаточно для чего? — с опаской уточнил Деймон.
Ухмылка Люцивара стала откровенно издевательской.
— Ты опоздал на тренировку, старина. Но, учитывая обстоятельства, я даю тебе еще пятнадцать минут, чтобы оказаться на поле, прежде чем вновь отправиться за тобой.
— А если все-таки придется поискать меня? — с обманчивой мягкостью поинтересовался Деймон.
— Поверь мне. Если я буду, вынужден снова явиться за тобой, тебе это очень не понравится.
Деймону и первый вариант не очень пришелся по душе. Однако он покорно пил принесенный Люциваром кофе, стоя под горячими струями воды, стекавшими по шее и спине, и Садист, пробудившийся в его душе, начал планировать тихое, неспешное и нежное совращение Джанелль Анжеллин.
Глава 5
Александра брела по коридорам бок о бок с Филипом. Она, разумеется, предпочла бы компанию Леланд вместо присутствия недоступного для нее мужчины, однако, судя по той поспешности, с которой тот вызвался сопровождать ее, эскорту было нужно обсудить что-то с ней с глазу на глаз, не привлекая при этом ненужного внимания.
Раздраженная его присутствием, Королева резко произнесла:
— Мы торчим здесь уже больше недели, и между тем пока не произошло ничего значительного! Сколько еще, по мнению этого «эскорта», мы сможем корчить из себя примерных гостей?
Филипу не пришлось указывать на то, что Освальд, эскорт, которого им навязала Доротея, не сумел подобраться ни к Вильгельмине, ни к Джанелль, не наткнувшись при этом по меньшей мере на одного сопровождающего из числа местных мужчин, не говоря уже о том, чтобы суметь увести женщин из Зала. Не было нужды упоминать и о том, что они смогут оставаться «гостями» здесь лишь до тех пор, пока Повелитель — или же
— Люцивар сегодня утром встречался со мной, — коротко произнес Князь.
Безошибочно расслышав в его голосе напряженные нотки, Александра присмотрелась к Филипу, а затем обратила внимание на румянец, заливший его лицо. Что было тому причиной — гнев или смущение?
— И?..
— Он настоятельно порекомендовал вам приструнить Венью, прежде чем она серьезно пострадает. Похоже, она проявляет чрезмерную агрессию, пытаясь заманить в свою постель кэйлеерца. Он сказал, что если ей до такой степени не терпится заполучить самца, то пусть лучше приглашает туда своего Консорта, поскольку именно для этого его взяли в дорогу.
Сама Александра считала, что Венья ведет себя как настоящая шлюха. Однако Королева одной из Провинций ее Края при всех своих недостатках была весьма великодушна и никогда не забывала поделиться мужчинами, служившими при дворе, с гостившими у нее Королевами — и этой щедростью Александра пользовалась каждый раз, посещая ее земли. Она не держала постоянного любовника при собственном дворе уже больше двадцати пяти лет — с того дня, когда попросила Филипа позаботиться о Первой ночи Леланд. Было бы несправедливо по отношению к обоим просить его согревать постель Королевы, когда он мечтал стать любовником ее дочери, а другие мужчины, казавшиеся подходящими кандидатурами на роль консорта, всегда были больше заинтересованы в той власти, которую им дарует подобная должность, нежели в том, чтобы дарить женщине наслаждение.
Однако воспоминания о щедрости Веньи — и о том, что ни один мужчина в данный момент не согревал ее собственную постель, — заставили Александру стать на защиту подчиненной Королевы.
— Ей бы не пришлось «проявлять чрезмерную агрессию», если бы при этом дворе хоть кто-то вспомнил о том, что Королев следует обеспечивать элементарными удобствами.
— Я упомянул и об этом, — сквозь стиснутые зубы отозвался Филип. — И был уведомлен, что при этом дворе нет ни одного мужчины, чьи служебные обязанности включают услуги подобного рода.
— Признаюсь, мне трудно в это поверить. Не у каждой Королевы, приезжающей сюда, есть собственный Консорт, или его не всегда берут с собой. Должны же быть хоть какие-то условия… — Она замолчала, потрясенная глубиной нанесенного ей оскорбления. — Это из-за того, что мы приехали из Террилля, верно?
— Да, — безразлично отозвался Филип. — Он сказал, что весьма немногочисленные мужчины, служащие во Втором и Третьем Кругах, могли бы в обычных обстоятельствах предложить свои услуги гостье, если бы их о том попросили, однако, поскольку терриллианские Королевы не умеют наслаждаться объятиями мужчины, не причиняя при этом ему боли, ни один кэйлеерский мужчина не пойдет на это по доброй воле. — Филип поколебался, но все-таки добавил: — И еще он сказал, что в Кэйлеере нет рабов для утех.
Эта словесная пощечина причинила боли не меньше, чем настоящий удар, поскольку была напоминанием о том, что на протяжении нескольких месяцев Деймон Сади был рабом для утех при ее собственном дворе.
— Ясно, — напряженно произнесла Александра.
— Несмотря на явный гнев, вызванный этой ситуацией, Люцивар, казалось, был искренне обеспокоен, — произнес Филип, явно озадаченный. — По большей части потому, что Венья устремила свой взор на Князя Аарона.
— Нельзя не признать, что Аарон — очень красивый мужчина, и…
— Он женат.
На это возразить было нечего, особенно чувствуя беспокойство, волнами исходящее от Филипа. Явное внимание Веньи к женатому мужчине было лишним напоминанием о его собственной уязвимости.
Несмотря на то что в основном брачные контракты в Террилле стали заключаться по социальным или политическим причинам, большинство аристократов Крови по-прежнему лелеяли идеализированное представление о браке, поскольку это были едва ли не единственные официально разрешенные отношения мужчины и женщины, в которых они были равны и считались партнерами. Или, по крайней мере, почти равны, настолько, насколько это было возможно — или разумно. Это означало к тому же, что верность со стороны мужчины являлась неотъемлемым условием брака и любой, осмелившийся искать близости в чужой постели, мог очень быстро оказаться без дома, семьи и даже детей.
— Есть еще одна причина, по которой Венью нужно приструнить как можно быстрее, — произнес
