прекрасный сад с итальянскими террасами, с многочисленными беседками, с таинственными боскетами[1], давал густую тень любовным свиданиям и сумасбродным гульбищам.
В тот день, возвращаясь с прогулки, королева остановилась у Ренара, и, так как погода была прохладной, она приказала подать горячее питье. Вместе с ней были мадемуазель де-Монпансье, мадам де-Сенси, мадам де-Готфор, мадам де-Фьеск и мадам де-Фронтенак. Несколько дворян поспешили приветствовать королеву; между ними находились герцоги де-Кандаль, де-Бар и маркиз де-Жарзэ.
Анне Австрийской было около сорока шести лет. Это была уже не та молодая, слабая, беззаботная королева, которая составляла заговоры с герцогиней де-Шеврез и с мадам де-Шале против страшного кардинала де-Ришелье. Она еще обладала удивительной красотой, но лета и набожность совершенно изменили направление ее мыслей. Ее доверие, если не сказать – вся ее нежность, отданная Мазарини, заставили ее действовать сообразно желаниям обожаемого министра.
В эту пору борьба носила другой характер. Именем короля, следуя советам Мазарини, Анна Австрийская сражалась со своим народом. Хотя ее поддерживал величайший политик того времени, королева тревожилась. И в тревоге, вместо того чтобы следовать умеренным советам любимца-дипломата, она, все еще находясь во власти вдохновения, вызванного когда-то пылкой герцогиней де-Шеврез, захотела круто повернуть дела.
Но теперь герцогиня де-Шеврез, которую лета не сделали ни набожной, ни жеманной, была против нее, или правильнее сказать, против ее министра.
Королева, когда вошла к Ренару, находилась в тревожном расположении духа и была очень рада удержать возле себя де-Бара и де-Жарзэ.
– Господа, – сказала она, – не правда ли, стыдно видеть подобные вещи?
– Какие?
– Сейчас буржуазия и народ, стоявшие вдоль дороги, холодными и любопытными глазами смотрели, как проезжал их король. Между тем как через минуту, когда проезжал де-Бофор, раздались крики радости и любви.
– Ваше величество, герцог де-Бофор рыночный король, – с презрительным видом произнес герцог де-Бар.
– Герцог де-Бофор забывает, что мы закрыли глаза на его побег и что в Бастилии готова для него комната.
– Я капитан телохранителей, – продолжал маркиз де-Жарзэ, – и, если ваше величество мне прикажете, герцог де-Бофор сегодня же будет опять в своей тюрьме.
– Нет, – с живостью сказала королева, – я не хочу возмутить против себя весь этот народ и надеюсь, что герцог скоро совершит какое-нибудь сумасбродство, которое погубит его в глазах его партии.
– Ваше величество, – возразил герцог де-Бар, – три года, проведенные в тюрьме, сделали из сумасброда мудреца.
– Что за идея!
– Я знаю людей; герцог де-Бофор внешне выказывает прежнее сумасбродство, но бывают минуты, когда его прекрасная голова склоняется на грудь, глаза покрываются туманом, и он впадает в мрачные размышления.
– Герцог, возможно, прав, – согласилась Анна Австрийская. – Герцог де-Бофор – внук Генриха IV, который всегда выпутывался из ловких козней королевы Катерины.
– Угодно вашему величеству, чтобы я освободил вас от этого дерзкого рыночного короля? – предложил Жарзэ.
– Каким образом?
– Обыкновенным проступком, который всегда может предоставить случай. Ссору затеять легко, и хотя де-Бофор внук короля, он довольно храбр и не откажется скрестить шпагу с простым дворянином.
– Нет, нет, не делайте этого, Жарзэ! – воскликнула королева, сердце которой забилось.
– Мосье де-Жарзэ, – сказала мадемуазель де-Монпансье, – герцог де-Бофор, хотя и враг кардинала Мазарини, слуга королевы, он не может забыть милостей, которыми ее величество одаривала его.
– Это правда, – согласилась Анна, несколько покраснев, – он прежде был самым преданным из моих слуг.
– И теперь, – продолжала принцесса, – я уверена, он не изменил своих чувств.
– Однако он идет против моего министра, следовательно, и против меня.
– Ваше величество, – продолжал герцог де-Бар, -де-Бофор имеет очень сильную поддержку среди черни. Чернь чтит память короля Генриха, а память прелестной Габриэли окружена романтической легендой. Кто знает, чем это может кончиться? Французы легкомысленны и легко поддаются энтузиазму; наступит момент, когда они, пожалуй, и не обратят внимание на незаконное происхождение этого человека.
– Что вы хотите сказать? Он на французском троне!
– Он или Кондэ. Все, что происходит, ведет к этому. Разве коадъютор не мечтает о тиаре?
– Мы все это приведем в порядок, господа.
– Если бы ваше величество прислушались к тому, что я говорил сейчас, – возразил Жарзэ.
– Что такое?
– Если вашему величеству угодно присутствовать при любопытном зрелище, выйдите на террасу, которая возвышается над садом. Скоро настанет час, когда де-Бофор и его друзья прогуливаются в Тюильри. Герцог де-Бар и еще несколько дворян, которые, я знаю, находятся здесь, мы не пустим их на дорогу.
– Я вам это запрещаю, Жарзэ! – сказала королева слабым голосом, но улыбаясь.
– Ваше величество мне запрещаете?
– Да.
– Обнажать шпагу в Тюильри, так как это королевский сад? Но, смею надеяться, вы мне не запрещаете показать рыночному королю, что его ложное звание неприятно его повелителям.
– И этого я не хочу.
– Берегитесь, если кардинал будет упорно держаться кротких мер, король скоро будет вынужден бежать из своей столицы, как это уже было.
– Вы думаете?
– Коадъютор волнуется больше прежнего, аббаты вчера и сегодня проповедовали против Мазарини, все это не предвещает ничего хорошего.
Королева обернулась к мадемуазель де-Монпансье.
– Вы слышите, опять ваш отец принялся за свое, он заодно с этими людьми.
– Ваше величество, отец мой предан вам, он вам клялся.
– Принц Гастон приучил нас к своим клятвам после гибельной истории с Шале.
– Ваше величество… – сказала принцесса, сильно покраснев.
– Ваше величество, – вмешался Жарзэ, сжалившись над положением мадемуазель де-Монпансье, – я придумал план.
– Какой?
– Приучить парижский народ к имени Мазарини, которое внушает ему такое сильное отвращение.
– Сейчас я слышала крики: «Долой Мазарини!» – нахмурила брови королева.
– А я, – сказал герцог де-Бар, – решился освободить вас от Бофора. Если Жарзэ не успеет, я берусь за это.
Жарзэ и де-Бар, низко поклонившись королеве, ушли. Через несколько минут они вошли в Тюильри в сопровождении герцогов де-Кандаля и де-Монморанси, сына казненного де-Бутвилля, де-Ногарэ, де-ла- Валетта, де-Ланикана, де-Ревиньи и других.
В ту минуту, как они выходили из сада Ренара, мадемуазель де-Монпансье немного отстала от королевы, которая направилась к террасе с намерением присутствовать при сцене, обещанной Жарзэ. Принцесса сделала знак графине де-Фронтенак, одной из ее статс-дам, и та поспешно подошла, угадав бурные мысли, волновавшие душу ее повелительницы.
– Ради Бога, графиня, велите сию минуту предупредить герцога о том, что затеяно.
