назад, обнажил шпагу и встал в оборонительное положение за толстым деревом.
– Сдайся, тебе не будет сделано никакого вреда, – предложил де-Бофор.
– Благодарю, монсеньор, я не доверяю словам принца.
Все бросились со шпагами в руках на негодяя, но он пустился бежать и скоро очутился на краю довольно широкого рва, за которым возвышалась небольшая стена, служившая оградой саду. Вельможи настигали уже Ле-Моффа, тот сделал усилие и перепрыгнул через ров. Не дожидаясь, когда вельможи последуют его примеру, он начал перелезать через стену с ловкостью кошки или вора. Напрасно герцог бросил в него камень, Ле-Мофф с громким хохотом спрыгнул по другую сторону стены.
– Я найду тебя, негодяй! – прокричал де-Бофор.
– И в тот же день, монсеньор, – отвечал разбойник за стеной, – вы мне заплатите двести пистолей.
– Что такое, принц? Что все это значит? – спрашивали вельможи.
– Господа, этот человек был орудием гнусного заговора, и я с ним разделаюсь, клянусь вам… Но кто заговорщик?… Заговорщик кто?… О, я должен это узнать, от этого зависит моя честь.
– Ваша честь, герцог? – удивились присутствующие.
– Надеюсь это выяснить. Но как? Как? Все следы ускользают от меня.
– Расскажите.
– Нет, оставьте меня, прошу вас. Я хочу разгадать тайну и найти начало этой темной проделки. Мне нужны все шпионы, которыми располагает коадъютор. Я узнаю все.
Герцог, едва поклонившись своим друзьям и графине де-Фронтенак, которая безмолвствовала от удивления и испуга, поспешно направился к той калитке, в которую ушли Мансо и чернь.
Когда герцог дошел до калитки, перед ним вдруг появилась закутанная в плащ женщина и, протянув руку, с торжественным видом преградила ему путь.
– Герцог де-Бофор, – заговорила она, – можете вы мне сказать, где вы были в эту ночь?
Бофор с любопытством смотрел на незнакомку. Но не смог разглядеть ее лицо, только несколько светло-русых локонов выбивались из капюшона, покрывавшего ее голову.
– Милостивая государыня, – медленно произнес он, – такой вопрос…
– Я задаю его честному человеку, которого прошу мне ответить.
– Я не могу.
– О! Я знаю, что вы славитесь рыцарской любезностью и не хотите компрометировать некую особу, но мне известно, в чем вас обвиняют.
– Гнусная клевета!
– Итак, вы отпираетесь от того, что провели ночь в гостинице «Красная Роза»?
– Всеми моими силами и всей моей честью.
– Хорошо. Вы не получали записки?
– Нет. Если она была от вас, я об этом сожалею.
– К счастью, она непонятна другим, – задумчиво произнесла дама и хотела уйти.
– Но теперь позвольте мне вас спросить… – сказал Бофор, удерживая ее движением руки. – К чему эти вопросы?
– Я объясню вам, когда вы найдете человека, который осмелился воспользоваться вашим именем, чтобы совершить это гнусное злодеяние.
– Когда я вас увижу?
– Вы узнаете это после.
– Я уверен, что знаком с вами.
– Может быть, – отвечала дама с едва сдерживаемым вздохом.
– Но… – начал герцог и хотел взять ее за руку.
– Не следуйте За мною, прошу вас, я обращаюсь к вашей чести.
Незнакомка бросила сквозь маску взгляд, который ошеломил герцога, и быстро пошла к набережной, где села в поспешно отплывшую лодку.
Бофор не стал преследовать ее и погрузился в глубокие размышления.
– Светло-русый локон! Только женщина, которую я любил, и та, которую люблю теперь, имеют такие волосы, где золото и солнце сливаются в таких восхитительных оттенках… Которая из них?
Он вдруг вздрогнул, внезапная краска покрыла его лицо.
– О! Эти бедные Мансо, надо их утешить, помочь им. Рынки провозгласили меня своим королем, я прежде всего обязан позаботиться о моем народе.
Один, без своей обычной свиты, он направился к набережной.
ГЛАВА IV
Королевство герцога де-Бофора
В те времена парижские рынки были далеко не тем великолепным монументом, который составляет предмет зависти целой Европы – просто ограниченное пространство между улицами Сен-Дени, Прачечной и Железного ряда.
Со всех сторон фонтан Невинных окружали скромные лавчонки; товары на лотках и столах были большей частью под огромными зонтиками, защищавшими их от бурь и непогоды.
Место госпожи Мансо находилось на северной стороне от улицы Сен-Дени и почти посредине Железной улицы. Верная своим привычкам и покупателям, госпожа Мансо явилась на свое место рано на заре. Но беспокойство терзало ее душу, у нее не было сил вести торговлю, и вскоре она пошла по улицам, призывая громкими криками Маргариту, бросая на каждый дом взгляд разъяренной волчицы. Ярость и скорбь волновали ее сердце. Мало-помалу толпа женщин собралась вокруг нее.
Однако Ле-Мофф не солгал.
Едва возвратилась она домой, полоумная от печали и усталости, как вдруг кто-то бросился ей на шею.
То была Маргарита.
– Матушка, это я! – радостно закричала она.
Мать крепко прижала ее к своей груди. Долго стояли они обнявшись и вдруг обе оглянулись.
Глазами Маргарита искала людей, которые привели ее домой и от которых она вырвалась, увидев мать, но они оба исчезли.
– Мы уже знаем, кто тебя похитил, – сказала мать, угадывая ее мысли.
– Знаете? – удивилась Маргарита, с испугом глядя на мать.
– Да, сейчас узнали. Твой отец тоже искал тебя, забыв о своей ране.
– Батюшка ранен?… Правда, а я было забыла.
– Отец, опираясь на Ренэ, тоже звал тебя громким голосом, тогда ему закричали со всех сторон: «Маргариту похитил герцог де-Бофор».
– Герцог! Полноте, матушка, не верьте этому.
– Я и не верю, однако это имя повторяли все, и твой отец отправился к герцогу.
– О, Боже! Мне надо… – закричала Маргарита, вырываясь из рук матери.
– Что тебе надо?
– Нет, это не он! Нет, нет… я уверена, не он, однако… тоже белокурые волосы… Ах! Если это так… Какой позор!
– Маргарита, что с тобой?
– Боже мой… у меня темно в глазах… Какие слова… Мне дурно, матушка, я умираю.
Бедная девушка упала без чувств, и если бы мать не поддержала ее, она разбила бы себе голову.
С помощью соседок, безмолвных и испуганных зрительниц этой сцены, госпожа Мансо перенесла дочь в комнату.
