он рассудил, что женщина – будь она госпожой или служанкой – сжалится над его бедственным положением, и потому, собравшись с силами, постучал сильнее прежнего.
– Кто там? – повторил голос.
– Именем Бога, прошу вас, отворите полумертвому человеку.
– А я узница.
– Так вы не в состоянии мне отворить?
– Нет, но если и вы находитесь в несчастье, то мы можем соединить наши усилия для сопротивления.
– О! Какое у вас мужественное сердце! – воскликнул Гонтран, воодушевившись ее словами. – Позвольте мне выбить дверь?
– Попробуйте.
Но несчастный слишком понадеялся на свои силы: напрасно налегал он плечом на дверь, дубовые доски не поддавались.
– Не теряйте мужества! – поддерживала его узница.
– Увы! Два дня я ничего не ел, теперь ребенок может со мной сладить.
– Не беда, можно еще раз попытаться. Я так желаю вырваться отсюда! Если бы вы знали, каким опасностям я подвергаюсь здесь! Будьте великодушны, не оставляйте меня! Заклинаю вас именем вашей матери, помогите мне!
Достаточно было этого дорогого имени, чтоб возвратить Гонтрану все его мужество. Но теперь ему пришло в голову другое средство. Крепкий внутренний замок был с его стороны: он задумал вырвать его с помощью шпаги.
С большой осторожностью он принялся за это дело, справедливо побаиваясь, как бы не сломать шпагу. Она ему очень пригодится, если, выйдя на свободу, придется защищать свою жизнь и жизнь незнакомки, возлагавшей надежду на него. Он работал довольно успешно, извещая незнакомку о каждой счастливой перемене, как вдруг она застучала в дверь.
– Не шевелитесь, – сказала она с ужасом, – сюда идут.
Жан д'Ер вооружился пистолетом, решившись убить того, кто осмелится отворить дверь и выступить против него. Но вскоре он с печалью вспомнил, что совершенно забыт в подземной бездне, поэтому никто даже не подумает подойти к двери, у которой он стоял.
Через несколько минут незнакомка постучала в дверь.
– Продолжайте, – сказала она поспешно, – опасности нет, мне принесли обедать.
Мысль о возможности пообедать воодушевила голодного Гонтрана, с быстротой ловкого слесаря он вывернул замок. Дверь отворилась.
Он очутился в большой комнате перед молодой девушкой в самой скромной одежде. Девушка смотрела на него с любопытством и вместе с невольным страхом.
– Имя мое Гонтран-Жан д'Ер, я не из числа тех, кто вас преследует.
– Слава Богу! – воскликнула она, всплеснув руками, – то-то мне показался знакомым ваш голос.
– Разве вы меня знаете?
– Вы хотели спасти меня из гостиницы «Красная Роза».
– Как! Судьба опять соединила нас? Вам и на этот раз угрожает опасность?
– Да, – отвечала Маргарита Мансо, дочь нашего знакомого синдика носильщиков.
– Но я думал, что вы возвращены домой.
– О! Гнусные злодеи! На этот раз они украли у меня мою маленькую сестру! Вне себя я бежала за ними, а они завлекли меня в новую западню! Что они сделали с моей сестрой? Боже мой! Я и не смею подумать об этом!
– Это вы кричали в позапрошлую ночь и звали меня на помощь?
– Нет, меня привезли сюда вчера вечером.
– Так тут и другая такая же несчастная… Боже мой! Куда же мы попали, и что это за дворянин, который так мучает женщин и детей?
– Я его не знаю.
– Надеюсь, однако, что мы выберемся отсюда, – сказал Гонтран с решимостью. – И клянусь, не моя будет вина, если вы не возвратитесь к родителям!
– Но я совсем забыла, вы говорили мне, что ничего не ели. Кушайте на здоровье, – сказала девушка, предлагая ему стул за маленьким столом, где стоял ее прибор.
– Благодарю вас, это как нельзя кстати, я совсем изголодался.
Не заставляя себя просить, он поспешил сесть и ел с самым завидным аппетитом.
Маргарита налила ему стакан вина.
– Благодарю, – сказал ей Гонтран, отказываясь от вина, – никогда еще ни одна капля вина не оскверняла моего горла; верно, потому-то я никогда еще не испытывал ни чувства злобы, ни трусости.
– Вы не пьете вина, это большая редкость в мужчине.
– Пороком меньше, по завещанию матери. Моя мать была святая женщина, она теперь на небесах!
Гонтран взглянул на молодую девушку и увидел, что на ее глаза навернулись слезы. Он с чувством пожал ее руку.
– Теперь я один в мире, – сказал он со вздохом, и тут же рассказал ей о своих приключениях: прибытие в замок, пребывание в подземной тюрьме… Говорил он с таким красноречием, что Маргарита, слушая его, почти забыла о своем несчастье.
– Но, – докончил он, – для мужчины все эти злоключения и тюрьмы только розы, между тем как вы…
– Ах! Какая моя печальная судьба! Правда, мне иногда кажется, что я проклята и покинута небом! Несколько дней тому назад меня похитили вместо другой… сегодня я сделалась жертвой злого умысла – меня завлекли в западню, показывая издали маленькую сестру, которую надо было привести к матери… Бедный отец, он так любил Марию… и что с ним сделалось, если она еще не возвращена ему! И жива ли она еще? Ах! Страшно вспомнить…
– Судя по вашим словам, я думаю, что ваш похититель в «Красной Розе» и нынешний хозяин один и тот же человек?
– Что заставляет вас так предполагать?
– Ваша красота.
– Боже мой, неужели это возможно!
– Случай был причиной первого похищения, но второго – непременно любовь.
– О! Не называйте дурных дел таким священным именем.
– Действительно, любовь священное слово, – сказал Гонтран, – хотя я не очень понимаю это чувство, однако думаю, что самый порочный человек, самые величайшие злодеи на свете должны непременно перемениться, если озарит их это чувство.
– В таком случае это еще хуже.
– Отчего же? Отчего ваша красота – а вы так прекрасны – не могла бы совершить это чудо, не могла бы привести к вашим ногам раскаивающегося преступника?
– Клянусь вам, я чувствую к нему только ненависть и презрение!
– Позвольте мне высказать одно предположение, которое могло бы вас оскорбить, если бы я не смотрел на вас, как на родную сестру.
– Высказывайте, – сказала Маргарита, покраснев, сама не зная почему.
– Я слыхал, что ненависть и презрение к одному всегда означают чувства совсем противоположные к другому.
– Нет, нет, я никого не люблю, – отвечала молодая девушка отрывисто, – не люблю и не должна любить.
Когда Гонтран удовлетворил свой аппетит, то вдруг почувствовал, что голова у него сильно отяжелела. Он вынужден был сознаться, что им овладевает непреодолимое желание спать.
– О Боже! – воскликнула Маргарита, – наверно, эти кушанья были отравлены!
– Нет, нет, это естественное следствие моего невоздержания. Я слишком сытно поел после
