покойного супруга, включая часть состояния, вложенную в бумажную фабрику, можете считать своим.
Камми резко остановилась и удивленно взглянула на Моли. Адвокат, увлекшись, прошел на полшага вперед. Заметив это, он обернулся и насмешливо посмотрел на Камми.
— Не могу поверить, что вам это никогда не приходило в голову.
— Не приходило. — Камми плотно сжала губы, пытаясь сохранить самообладание.
— А Гордон Хаттон обо всем подумал. Он звонил вечером, чтобы узнать, как обстоят дела. Право, меня это даже несколько развлекло, ведь он сам…
Адвокат внезапно замолчал, прикусив язык.
— И что же Гордон? — осторожно поинтересовалась Камми.
Моли выглядел несколько растерянно, но продолжал улыбаться.
— Да так, ничего. Ничего, что имело бы какое-то значение. Ну, когда же мы обсудим детали? Предлагаю сегодня за ужином. Беседа займет довольно много времени.
Значит, вопрос о наследстве и является главной причиной, из-за которой семья Хаттон затаила на нее обиду и злость.
— Не думаю, что такая спешка действительно необходима, — возразила Камми.
— Тогда завтра или послезавтра. Я в полном вашем распоряжении.
Через плечо Фреда она видела, как уходил Рид. Пообещав Моли позвонить на днях, Камми быстро пошла к выходу. И только спустя несколько минут она поняла, о чем чуть было не проболтался адвокат, когда упомянул о Гордоне. Похоже, брат Кита имел какое-то отношение к отсрочке пересмотра завещания. Если это так, то судьба сыграла с ним злую шутку. Но весь вопрос в том, чего ради Гордон хлопотал об этом.
Камми не терпелось рассказать обо всем Риду. Ей хотелось услышать его мнение. Она ускорила шаг, но, подойдя к стоянке, к своему великому разочарованию, обнаружила, что Рид уже уехал. Глядя в растерянности туда, где совсем недавно стоял его джип, Камми думала о странном желании рассказать обо всем человеку, которого она подозревала в убийстве мужа. Кто знает, может быть, Рида вовсе не удивит ее информация.
Вернувшись в «Вечнозеленый», Камми переоделась, сменив серый костюм на джинсы и трикотажную блузку кораллового цвета. Пообедав, она вышла во двор и наткнулась на забытые торфяные горшочки с рассадой летних цветов. Ощутив внезапный прилив энергии, она решила заняться клумбой: вырвать увядающие и посадить новые растения. Выполняя механически садовую работу, мыслями Камми была далеко от дома.
По определению экспертов, Кит был убит выстрелом в голову. Но если бы убийца дождался открытия охотничьего сезона, случившееся можно было определить как несчастный случай. Неосмотрительность преступника объяснялась, вероятно, или приступом бешеной ярости, или самонадеянной уверенностью в том, что его не разоблачат.
Ни то ни другое не было похоже на Рида. Камми не сомневалась в том, что Рид, если бы захотел, убрал Кита без лишнего шума и спрятал бы тело там, где найти его могли по чистой случайности. Однако вполне возможно, что Рид нарочно «сработал» так грубо, решив, что «чистое» убийство, равно как внезапное исчезновение Кита, станет роковым указателем, направленным прямо на него. Вероятно, эта мысль возникала не только у Камми — у других тоже.
Снова и снова Камми вспоминала решительные слова Рида, отрицавшего свою причастность к убийству. Ей очень хотелось в это верить, хотя это было так трудно, поскольку вывод напрашивался сам собой — Рид запросто избавил ее от домогательств мужа. Что же еще можно предположить, если действиями Рида руководили несгибаемая воля и его собственное, весьма гибкое представление о морали.
Проблема была в том, что Камми могла и ошибаться в своих предположениях так же, как и в оценке характера Рида.
Так, в тяжелых раздумьях и душевном смятении, она провела уже несколько дней. Все это сводило ее с ума. Поведение Рида на похоронах ничуть не прояснило ситуацию. Но она должна найти ту ниточку, которая поможет распутать клубок противоречий. Только тогда она сможет обрести душевный покой.
Камми решительно стянула с рук садовые перчатки, бросила их на ступеньки заднего крыльца рядом с лопаткой и граблями; не прошло и нескольких минут, как она уже ехала в «Форт».
Рида не оказалось дома. Лизбет, смерив ее долгим, задумчивым взглядом, сказала, что он отправился в лес, и показала, в каком направлении он ушел.
Дорога вела в Дикую Чащу — участок девственного леса, располагавшегося за бумажной фабрикой, северная граница которого примыкала к заповеднику, раскинувшемуся вокруг «Форта». Камми пришлось довольно долго добираться по ухабистой колее до старого леса. Наконец она вошла туда, где над головой смыкались ветви огромных сосен и дубов, ясеней и лавров, закрывая солнечный свет. Чем дальше шла она, тем становилось темнее. Подлесок редел, пока не исчез совсем. Дикая Чаща занимала огромное пространство, где все звенело от тревожных птичьих криков и далекого стрекотания кузнечиков. Звуки дрожали в неподвижном воздухе, и казалось, что это и не лес вовсе, а гигантский концертный зал с хорошей акустикой.
Камми остановилась, чтобы перевести дыхание. Она шла уже довольно долго, к тому же быстрым шагом. На мгновение она засомневалась в правильности своего решения: стоит ли в дремучем лесу искать человека, способного на убийство. Но эта разумная мысль ушла так же быстро, как и возникла.
Где-то совсем рядом раздалось постукивание. Узнав этот звук, Камми улыбнулась и, свернув с мрачной тропинки, пошла в том направлении, откуда доносилась легкая барабанная дробь. Через несколько минут она увидела и самого барабанщика: маленький красноголовый дятел сидел, зацепившись коготками за ствол сосны, погибающей от жуков-точильщиков. Солнечные лучи тусклой медью отливали в оперении птицы, деловито буравившей кору дерева острым клювом, оставляя в ней множество крохотных дырочек. Камми подошла поближе. Дятел резко повернул к ней голову, замерев на несколько секунд, и, не обнаружив угрозы, вернулся к своему занятию.
Камми давно не видела этих птичек. Она была очарована трогательной сценкой и не отрывала от пичуги глаз, пока та не упорхнула куда-то в заросли.
К Риду ее привела музыка. Нежная и прекрасная мелодия в минорном ключе, которую пела гитара, напомнила старые народные песни, что-то вроде «Сказки Скарборо», но было в ней и что-то свое, особенное, какая-то неожиданная зовущая сила.
Он сидел на краю лесной опушки, примостившись на толстом стволе старой поваленной березы, бережно баюкая в руках гитару. Рядом текла речушка, которую со всех сторон обступили кудрявоголовые папоротники, пробившиеся сквозь коричневую корку прелой прошлогодней листвы. Тонкие струи света, проникавшие сквозь ветви деревьев, золотили волосы Рида. Он склонял голову к струнам, и в них вспыхивали ослепительно яркие блики. Игра, казалось, целиком поглотила его внимание: вот он взял несколько аккордов, остановился, снова повторил ту же мелодию,
немного изменив ее, проиграл еще раз и вновь стал придумывать что-то новое.
Эта музыка была началом песни-баллады о любви и утрате. Как он когда-то выразился, музыка любителей пива — единственная отдушина для простого человека.
Камми захотелось отступить подальше в темноту леса, а потом броситься бежать, пока Рид не заметил ее. Камми, Камми, неужели ты до сих пор так и не поняла этого человека?!
— Не надо прятаться, — проговорил он, не поднимая головы. — Иди и присядь рядом со мной, расскажи, что ты здесь делаешь.
Камми вышла на поляну и уселась на полусгнившее бревно неподалеку от Рида.
— Как ни странно, ищу тебя, — сдержанно ответила она.
Рид равнодушно взглянул на нее и снова принялся перебирать струны гитары.
— Зачем? Нужно убить еще кого-нибудь? Может быть, Моли тебе уже несколько поднадоел?
— Мне казалось, — сухо заметила Камми, — что с такого рода проблемами — как тебе известно — я в состоянии справиться сама.
Его пальцы вдруг резко скользнули по струнам, и музыка оборвалась визгливым звуком. Рид отложил гитару в сторону. Глядя прямо перед собой, он сделал глубокий вздох и только после этого повернул голову в сторону Камми.
— Забудь о том, что я сказал. Итак, слушаю тебя. Что от меня нужно?
