сжаться в тугие комочки. Она выгнула спину, чтобы быть еще ближе к нему, почувствовать ослепительный блеск солнца своими веками, чтобы ощутить, как разливается по всему телу волна наслаждения.
Внезапно они услышали хруст, словно чья-то нога наступила на ворох сухих листьев. И в ту же секунду Рид крепко, почти до боли, прижал Камми к себе. А через миг она обнаружила, что он выпустил ее из рук, — полы блузки так и остались распахнутыми. Не успела Камми перевести дыхание, как Рид гибким движением поднялся, усадил ее на свое место, а сам приготовился отразить любой неожиданный удар.
Камми съежилась, по телу пробежал озноб. Откинув со лба прядь, она выглянула из-за спины Рида.
На поляну вышел парнишка лет семнадцати-восемнадцати и остановился в нескольких метрах от них. На шее у него болтался бинокль, а рука сжимала ружье. Растерянность и удивление на его лице уже в следующее мгновение сменились насмешливой, понимающей улыбкой.
— Какого черта ты здесь шляешься? — раздраженно, почти с угрозой спросил Рид. — Эта земля является частной собственностью. Проваливай, да поживее.
Парень покраснел, нерешительно шагнул назад, споткнулся, чуть не упал, потом повернулся и рысцой затрусил к лесу. Еще несколько минут до них доносился удалявшийся треск сучьев. Вскоре все стихло, и слышен был только тихий шепот листвы.
Рид облегченно вздохнул и расслабился, взъерошив себе волосы.
— Это была моя ошибка, — безжизненно произнес он.
— Да. — Камми была вынуждена признать, что следовало поступить по-другому.
Улыбка и непринужденное приветствие могли бы сгладить неловкую ситуацию. Резкий приказ убираться вполне мог вызвать негодование и озлобление у парня, а кроме того, возможно, представил их уединение в несколько ином свете, чем это было на самом деле. Если слух до вечера не облетит весь город, свершится чудо. Камми не была уверена, сможет ли вынести еще одну неприятность, грозящую обрушиться ей на голову в довершение всех бед.
— Я сглупил. — Рид отвел взгляд и стал всматриваться куда-то в просвет между деревьями. — Как ужасно, что я впутал тебя в такую историю.
— Это сделал не ты, — отозвалась Камми и закрыла глаза. Через секунду она снова их открыла, а Рид, повернувшись, встретил полный отчаянной решимости взгляд. — Так что там с Нью-Йорком? Когда выезжаем?
Глава 16
Нью-Йорк всегда восхищал Камми. Хотя, если разобраться, многое не нравилось ей в этом городе: густой тяжелый воздух, который, казалось, только что выпустили из себя миллионы легких; грязные, покрытые сажей стены домов, среди которых человек, осмелившийся нарядиться в цветное, а не в черное или серое, выглядел отчаянным оптимистом; уродливые великаны из стекла и бетона, закрывавшие небо. И в то же время бурлящая необъятность города, обещавшая что-то невероятно чудесное, приводила Камми в восторг. Остроумие и чувство юмора жителей Нью-Йорка, бесцеремонность и раскованность, их вечная гонка за жизнью задевали в ней какие-то глубинные струны, будоража естество. Камми считала, что слова Ле Корбюзье точнее всего передавали ее ощущения Нью-Йорка — «катастрофа, которую злая судьба обрушила на мужественных и уверенных в себе людей, но катастрофа прекрасная и величественная».
В свой первый день пребывания в Нью-Йорке они решили просто отдохнуть. Взяв в «Ла Гвардия» такси, они прямиком направились в «Рузвельт». Камми любила этот отель за расположенность в центре и схожесть с новоорлеанским «Фермоном». Потом они сделали предварительный заказ на билеты в театр и ужин в «Ле Перигоре» и отправились погулять, чтобы размять уставшие после долгого полета мышцы и насладиться сутолокой улиц.
Рид и Камми рассматривали витрины на Пятой авеню и наблюдали за старухой, кормившей голубей на ступенях Святого Патрика. Они купили у уличного торговца огромный рогалик с горчицей и потолкались среди длинноногих девиц — будущих моделей; налетели на какого-то арабского властелина с телохранителями, поболтали с ямайским сектантом. Они поглазели на целый выводок игрушечных львов, которые, порыкивая на прохожих, гордо выхаживали по тротуару рядом с предприимчивым продавцом- подростком. Каким-то образом забрели на стройку и долго блуждали среди наполовину возведенных конструкций. Они пили кофе на Рокфеллер Плаза и спорили, действительно ли сверкающая бронзовая статуя, наблюдающая за площадью, изображает Прометея или это все-таки Аполлон.
Спектакль оказался не настолько хорош, как хотелось, ужин понравился больше. Из ресторана они вернулись в отель и, приняв ванну, завалились в кровать, придумывая самые невероятные, фантастические любовные истории, сопровождая их самые пикантные сцены живой демонстрацией — очередное действие спектакля, который стены этой комнаты смотрели на протяжении вот уже многих лет.
Рид был так настойчив и ненасытен, что Камми, сев в постели, погрозила ему пальцем.
— Я начинаю думать, что тебя заводит обстановка гостиничных номеров, — в голосе Камми звучало разочарование.
— Ты не права, — ответ прозвучал уверенно, а на губах Рида заиграла улыбка.
— Я так не думаю.
Заметив вызов, сверкнувший в глазах Камми, Рид сразу же стал серьезен.
— Хочешь, я расскажу, что меня действительно заводит?
— Кроме гостиничных номеров? — съязвила она.
Рид тряхнул головой, его глаза затуманились.
— Меня возбуждают дождливые ночи. И красные закаты. Лес возбуждает меня, и ты это знаешь. А еще — любимая музыка и стихи. Меня может завести вид женских волос, красивых и длинных, особенно когда их развевает ветер, — негромко сказал он.
— Все это довольно банально, — фыркнула Камми.
Он замолчал, потом протянул к ней руку и, поймав за запястье, притянул к себе. Уложив Камми на спину так, что ее голова оказалась у него на коленях, склонился и совсем тихо сказал:
— А еще меня возбуждает, когда твои волосы скользят по спине. Кровь начинает вскипать, когда я вижу, какими удивительно теплыми становятся твои глаза, ждущие поцелуя. Твоя грудь сводит меня с ума. Меня заводит твоя привычка оставаться в трусиках до тех пор, пока не будет снята последняя одежда. Еще — твоя манера непринужденно стягивать их безо всякого смущения, не обращая внимания на то, что я наблюдаю за тобой, а может быть, и не догадываясь об этом.
— Но это неправда, — запротестовала Камми дрогнувшим голосом, глядя широко открытыми глазами.
Казалось, Рид не слышал ее.
— Я возбуждаюсь от твоих тихих вздохов, когда мои руки касаются тебя, а у тебя от наслаждения перехватывает дыхание. Я просто теряю рассудок, когда твое нежное тело прижимается ко мне. — Он замолчал и взволнованно добавил шепотом: — Ты возбуждаешь меня. Ты.
Его чистые глаза горели ровным светом. Камми выдержала этот ясный взгляд, ощущая, как волна радостного удовлетворения охватывает ее. Она получила больше, чем ожидала, но меньше, чем требовалось.
Тихий вздох коснулся плеча Рида.
— Меня тоже, — сказала она, — я имела в виду, что ты…
— Я знаю, — перебил ее Рид с оттенком удовлетворенного самодовольства.
Камми обвила руками его шею и притянула к себе его голову. Почти касаясь губами его рта, она прошептала:
— Ты уже?
— Только начинаю, — ответил Рид и, взяв ее руку в свою, позволил убедиться в этом.
Несколькими минутами позже они уже лежали рядом, а голова Камми покоилась на груди Рида. Его влажная кожа приятно холодила щеку. Камми казалось, что Рид уснул. Она же не могла сомкнуть глаз. Ее невидящий взгляд бродил по комнате, залитой вечерним солнцем, пробивавшимся сквозь неплотно зашторенное окно. Проблемы, о которых удалось на время забыть, снова тревожили ее. Ладонь, лежавшая на груди Рида, непроизвольно сжалась.
— Не надо ни о чем думать, — ласково попросил он Камми и, поймав ее пальцы, еще крепче прижал их к своей груди.
— Как? — вздохнула Камми.
