– Бетти убили. Знаю, со стороны кого-то это чертовски дурной тон – убивать ее в Истерхем-Мэнор. Но так оно и есть.
– Должен тебе напомнить, что ты здесь у меня в гостях.
Мисс Эйнсли сняла с языка крошку табаку.
– Да, – сказала она, – как и Бетти тогда.
Последовало долгое молчание. Хивард отвел от нее свои голубые глаза:
– Не понимаю, куда ты клонишь.
– Вот как? – любезно осведомилась она. – Значит, нам надо поболтать об этом еще разочек. Наедине.
Странной, нелепо триумфальной походкой направилась она к дому; меховые сапоги оставляли небольшие аккуратные следочки на снегу.
Глава 14
Решив, что дверь захлопнулась,
хотел я ручку повернуть, но тут…
«Во всем чувствуется что-то зловещее, – размышлял Найджел, меряя шагами усыпанную снегом террасу, – похоже, снова пожаловал червь». Ситуация уже смахивала на ночной кошмар. Не то чтобы Найджел верил в возвращение червя. Видел ли кто-нибудь, чтобы червь становился на дыбы и кусал своих преследователей? Найджел сомневался. Разумеется, если только «червь» не означает «змея» – как в нашем контексте. В Эвнис Эйнсли есть чуточку змеиного, это точно. На ее маленькую стычку с Эндрю еще можно не обращать внимания. Он ее привлекает, хотя на эти неуклюжие маленькие вылазки скорее не обращают внимания, а она, откровенно говоря, желает сложить с себя бремя всеобщего посмешища и бьет по его самому слабому месту – Бетти. Она намекает Эндрю, что его любимая сестра была взбалмошной сукой, и вполне заслуженно получает ком снега в рот. Все правильно. В этом нет ничего особенного. Даже при том, что Эндрю не совсем еще избавился от самодовольного пуританского идеализма – называйте как хотите ту полосу отчуждения, которой он отгородился от Бетти после скандала в Америке.
А вот упряжка Эвнис-Хивард – совсем другой коленкор. Эвнис, между прочим, знала о своем преимуществе и могла бы удержаться и, во всяком случае, не использовать его – это неважно кончилось для них обоих, когда она по-простецки намекнула, что Хивард знает об убийстве больше, чем говорит, и о своих намерениях принести ему массу неприятностей. А какое еще объяснение можно дать ее фразе, что Бетти тоже была его гостем? И этой – «нам надо поболтать об этом еще разочек»? Дошла ли она уже до настоящего шантажа, вот что интересно.
В любом случае теперь понятно, почему Хивард казался таким встревоженным. Найджел бы и сам не хотел, чтобы такие, как Эвнис, наступали ему на пятки. Вот отсюда и чувство, что червь вернулся. Если раздался сильный треск, можно не сомневаться, какие методы они изберут для действия. Но если слабость стала агрессивной, придется поплатиться: это как будто на тебя внезапно напал сумасшедший, слепой или некто, покрытый непроницаемым мраком, – глядя на такого, совершенно не знаешь, каков ход его мыслей, и при всем желании нельзя предугадать следующий его шаг; скорее всего, они и сами этого не знают. Вот что: лучше сразу поговорить с Хивардом, пока еще что-нибудь не стряслось.
Это была хорошая мысль. Но она пришла к Найджелу поздновато – его опередили. Когда он вошел в дом и спросил мистера Ресторика, дворецкий вернулся с просьбой миссис Ресторик перенести разговор на полчаса. И Найджел счел эти полчаса годными для беседы с Эвнис Эйнсли.
Сначала она старалась быть угрюмой и вызывающей. Но терпение и мягкость Найджела, его повадки эксперта и невозмутимая беспристрастность – качества, которые он сделал своими профессиональными чертами, – быстро сломили ее упрямство. Он понимал, как несчастна женщина, сидящая перед ним, и потому за его с виду безличностным подходом крылась явная симпатия.
– Я подумал, что сначала будет лучше поговорить с вами, – сказал он. – Меня очень заинтересовало то, что вы сказали Хиварду.
– Вот как? – с дерзким вызовом отвечала Эвнис.
– Да. Мне показалось, что вы о чем-то умалчиваете, – о нем и о Бетти.
– Я очень любила Бетти, – беззвучно прошептала Эвнис.
– Да, не сомневаюсь. Отбросьте мысль, что каждый мужчина – ваш враг. Я не враг. Но все-таки мне кажется, что Бетти не захотела, чтобы вы делали с Хивардом то, что вы, по-моему, с ним делаете.
– И что же я, по-вашему, делаю с Хивардом?
– Шантажируете его. – Бледно-голубые глаза Найджела невинно уставились на Эвнис. – Это же бросается в глаза, разве нет?
– Какие у вас странные мысли. Только из-за того, что я сказала…
– Моя дорогая девочка, не надо боксерского матча. Я объясняю это именно так, если вам угодно. Если у вас есть какие-то сведения, из-за которых вы подозреваете Хиварда в большей осведомленности об обстоятельствах смерти Бетти, чем та, что он представил полиции, вам лучше об этом сказать. Выходит, – продолжал он почти равнодушным тоном, – выходит, что Хивард убил Бетти…
Мисс Эйнсли при этих словах словно задохнулась и приложила палец к губам.
– Вам чрезвычайно опасно оставлять эти данные при себе. Если же вы, наоборот, действуете так по недомыслию или ради шантажа, вам все равно грозит опасность. Хивард заявит в полицию, и вы получите срок за ваш шантаж.
Мисс Эйнсли откликнулась на этот веский, правда и нарочитый, совет потоком слез. Она не умела плакать прилично: она зло сопела и хлюпала носом, словно проклиная свою слабость. Наконец, справившись с нервами, сказала:
– Ох, гори все синим пламенем! Я проиграла, как обычно. Это несправедливо. Это были мои деньги, правда.
