– Немцы высадились, – ответил Кристофу, как если бы появление немцев все объясняло, и его не могли удивить любые их поступки. – Священник спрятался в могильном склепе и слышал стрельбу. Немцы обыскали церковь, но его не нашли, и он видел, как они уходили.
– Куда они пошли? На чем приехали? Сколько их было? – требовал ответа Ларсен, дрожа от ярости.
Кристофу понадобилось немало времени, чтобы выдоить нужную информацию из священника, который все еще не мог прийти в себя, но в конечном счете он смог поведать следующее:
– По словам священника, немцев было десять, и они прибыли на белом катере с флагом на корме.
– Если бы я об этом знал раньше, я бы пристрелил того гада не в голову, а целился бы значительно ниже, – сказал Барнсуорт.
– Передайте священнику, что справедливость восторжествовала, – попросил Ларсен старого рыбака. – Скажите ему, что все эти немцы убиты.
Они разыскали лопаты и кирку и вырыли у берега одиннадцать могил. Двух младенцев похоронили вместе с их матерями. Священник прочитал молитву над каждой могилой, а солдаты смастерили кресты из плавника и установили их на холмиках.
Закончив эту работу, они провели поиски оружия и провианта, но ничего не нашли, кроме бутыли кьянти, которую распили на месте. Видимо, немцы уничтожили все, что не смогли забрать с собой. Священник проводил их в путь и благословил на дорогу, а когда они уже подняли якорь и были готовы к отплытию, что-то прокричал им вслед.
– Что он сказал? – спросил Тиллер.
– Он говорит, что война – это ужасно, – перевел Кристофу. – Однако вы вели себя достойно, и он пожелал: «Бог в помощь!»
Между Алемнией и Сими было открытое море, и Кристофу предусмотрительно взял риф, но хотя уменьшилась площадь парусов, каик зарывался в волны и, казалось, шел чаще под водой, чем по воде. Ветер усиливался и поднял высокие волны, грозившие в любую минуту захлестнуть судно. Каждый раз, когда надвигалась новая крутая волна, каику как-то удавалось в последнее мгновение подняться на пенящемся гребне, ухнуть вниз и снова задрать нос. Парус встряхивался, как искупавшаяся собака, палубу окатывало водой, и они продолжали нестись вперед.
Время от времени Барнсуорт склонялся к борту и его тошнило. Джорджиу сидел на палубе, прижавшись спиной к мачте, в готовности убрать парус по первой команде, и не переставал точить нож с таким остервенением, будто от этого зависела его жизнь. Выросший у бурных вод пролива Скагеррак, Ларсен чувствовал себя превосходно.
Тиллеру впервые довелось встретиться лицом к лицу с силой ветра и волн, и больше всего его удивил шум шторма. Пронзительно свистели снасти, по мачте гулко бил незакрепленный линь, весь корпус судна содрогался и стонал, как смертельно больной, а в трюме что-то перекатывалось и стучало. Невозможно было понять, почему судно не разваливается, и объяснить это можно было только чудом, но хотя Кристофу приходилось прилагать все усилия, чтобы удержать каик на курсе, он сидел у длинного изогнутого руля с безразличным видом, будто его ничто не касалось.
– Мельтеми дует при ясном небе, – прокричал он пассажирам, стараясь перекрыть вой ветра. – Раз – и уже шторм, но на этот раз все не так уж плохо, бывает и хуже, а к вечеру все будет совершенно спокойно.
– Разве все начинается без всякого предупреждения?
– Да, все происходит внезапно. Обычно летом задувает с северо-востока на северо-запад, и самый плохой месяц – август. Если стоишь в гавани и поднимается сильный ветер, нужно оставаться на месте. Если застанет в открытом море, нужно сразу искать убежище. Если укрыться негде, выходи в открытое море, спускай паруса и отдавайся на волю ветра. Если случится сильный шторм, бросай якоря, чтобы немного сбавить ход. Я знаю случаи, когда шхуны заносило мельтеми чуть ли не до Кипра.
Ларсен постарался запомнить слова старого рыбака в надежде, что когда-нибудь ему пригодятся эти сведения.
Когда они стали приближаться к Сими, ветер, как по заказу, утих, и его последний вздох донес их до порта как раз в тот момент, когда солнце начало заходить за горы.
У причала их встречал Уоррингтон, как и Барнсуорт, один из немногих солдат Специальной лодочной службы, выживших со времен Роджера Кортни и дивизиона Ди под командой Стерлинга.
– Сегодня с утра с нами связался майор, шкипер, – доложил он. – Он велел вам быть у рации в двадцать часов сегодня.
– Спасибо, Тед. Все спокойно?
– Лейтенант Кристос, как мне кажется, установил полный контакт с местными жителями, и они смотрят ему в рот, но макаронники затеяли какую-то возню и очень недовольны жизнью. Фрицев пока не видно.
Гарнизон начал рыть щели, и из замка доставили кое-какую еду для местных жителей, но горючее для противолодочного корабля не поступало, и он по-прежнему был пришвартован у дальнего края причала.
Рация на ЛС8 ожила точно в двадцать часов.
– Солнечный луч вызывает ЛС8. Как слышите? Прием.
– ЛС8 слушает. Вас слышу ясно и четко, – ответил Гриффитс и передал трубку Ларсену.
– Солнечный луч, младший слушает. Прием.
– Я на Эпсилоне, повторяю: Эпсилоне. Ларсен открыл блокнот с записью кодов, которые придумали патрули СБС для обмена малозначащей тактической информацией. Альфа означала Сими, Омега – Родос, Эпсилон – Самос, лежавший к северу от Додеканесских островов. Какого черта Джерретт туда забрался?
– Понял. Прием.
