внушительный зарфхаанский палаш. Его солидные размеры способны были вселить уважение всякому, кто понимает язык оточенной стали лучше, чем доходчивые слова.
Пикт без лишних разговоров оседлал пегую кобылку.
Она было взбрыкнула, демонстрируя скверный характер, но Брул был начеку, ловко удержавшись в седле. Несколько крепких ударов плетью заставили упрямое животное подчиниться. Глядя за действиями пикта со стороны, можно было без особых усилий сообразить, что за точными сноровистыми движениями пикта стоит опытный наездник, скорый как на смертельный взмах клинка, так и на мирную беседу в пути.
Дорби подсадил ворчливого коротышку на хребет приземистого спокойного мерина, терпеливо стоявшего в дальнем углу загона.
Мойли с большой неохотой уселся в мягком удобном сидении, специально приготовленном для него чьей-то заботливой рукой, и с опаской посмотрел вниз. Его покладистый жеребец спокойно пережевывала солому, безразлично относясь к неказистому наезднику.
Брул не преминул сообщить кривоногому коротышке о том грозном и воинственном впечатление, которое он производит, восседая на великолепном скакуне.
Мойли и на этот раз не остался в долгу, пройдясь острым словцом по пегой окраске лошади пикта, на фоне которой физиономия Брула смотрелась отвратительным печеным яблоком, слегка сморщенном на колючем морозце.
Слушая их забавную перепалку, довольные наемники весело скалились, подбадривая обоих задир забористыми шутками.
Силак по прозвищу Малыш велел им замолчать, приобщив к своим словам несколько суровых эпитетов. После чего тяжело вооруженные всадники один за другим покинули бревенчатые стены конюшни.
Спустя минуту отряд собрался возле крыльца. Вскоре двери постоялого двора распахнулись, и на высокий порог высыпала группа людей.
В числе прочих особенно выделялся барон Осгорн.
Только сейчас Кулл как следует рассмотрел его. В этом невысоком человеке, двигающимся мягко, быстро и точно, не было ничего надменного или чванливого.
Всего того, что отличает большинство высокомерной знати от простых людей.
Он держался прямо и гордо, обращаясь в одинаковой мере, как с бедняком, так и с равным. Его лицо по-прежнему оставалось загадкой, но открытые голубые глаза говорили о многом. В них светился глубокий ум и затаенная печаль. Он смотрел на мир, не опуская головы, отмечая как хорошее, так и плохое.
Сейчас барон беседовал с какой-то молодой женщиной.
Даже теплые одежды не могли скрыть всю прелесть ее тонкой изящной фигуры.
Ее нельзя было назвать красавицей, но в ее взгляде, в ее больших, широко распахнутых глазах было столько чистоты и кроткой невинности, что только слепец остался бы к ней равнодушен.
Барон Осгорн помог ей оседлать коня, добавив несколько нежных успокаивающих слов.
В ответном взгляде девушки, который она бросила на барона Осгорна, чувствовалось глубокое доверие и любовь к этому человеку.
— Нужно торопиться, — донесся повелительный голос барона Осгорна. — Мы и так потеряли много времени.
— Надеюсь, барон Осгорн, ваши преследователи также задержались в пути. Ведь буря одинаково безразлична как к нам, так и к ним.
— Слабое утешение, Старина Баас. В данной ситуации, я больше полагаюсь на собственное чутье, чем на праздные слова.
— И что же оно вам подсказывает?
— Только то, — сухо ответил барон Осгорн, — что когда по пятам гоняться волки, было бы глупо надеяться на то, что их аппетит вдруг пропадет сам собой…
На этой фразе пустопорожняя болтовня была закончена.
— В путь, — коротко бросил барон Осгорн, и плотная группа всадников резво двинулся по заснеженному большаку в сторону далекого перевала.
Первым ехал барон Осгорн и его спутница, оберегаемые со всех сторон личной охраной.
Чуть сзади держались коротышка Мойли, могучий атлант и коренастый пикт. Брул при каждом удобном случае не забывал подбадривать маленького Мойли колючим словцом, не давая ему сверзиться с флегматичного иноходца. За ними плотной группой двигался отряд наемников. Общее число людей в отряде не превышало двадцати человек. Силак немедленно отрядил четверку опытных воинов вперед. Столько же человек он отправил в арьергард, велев им сообщать о малейших признаках опасности.
Копыта звонко стучали по мерзлому насту. Праздные разговоры быстро стихли, сменившись молчаливой сосредоточенностью. Высокий лес, перемежающийся елями и соснами, вскоре сменился мертвой оголенной пустошью, тянувшийся к подножью отдаленных скал.
Довольно скоро отряд обогнал тех торговцев, что ушли немного раньше со двора Старого Бааса. Бледный диск солнца не успел и на четверть сдвинуться с места, как их окружало только холодное безмолвие высоченных гор, да злобные порывы ветра, изредка набрасывающегося на путников с высоты безразличных небес.
К полудню они оставили позади чуть больше десятка заснеженных лиг и вторглись в пределы Аланийского перевала. Впрочем, на карте, которую время от времени доставал барон Осгорн, этот перевал назывался иначе, но точные обозначения в здешних местах, ничего не говорили заезжему путнику, поэтому большинство странников пользовались названиями местных жителей. Сверившись с ориентирами, барон Осгорн махнул рукой в направлении двух безымянных вершин, и отряд двинулся дальше.
Дорога все время петляла, беспрестанно забираясь то в узкие ущелья, то в низины, то в распадки с замерзшими ручьями. Изредка дорогу загромождали высокие завалы из камней, перегораживающие путь на запад. Эти преграды надолго замедляли их продвижения. Тогда приходилась спешиваться и, ведя коней на поводу, пробираться через обледенелые россыпи глыб.
Впереди на многие дни пути не было не одного человеческого поселения. В этой гиблой пустынной местности, похожей на безрадостный пейзаж смерти, где на лету замерзало любое слово, можно было запросто сгинуть не только что с небольшим отрядом, но и с целой армией отборных воинов. Кулл скакал позади барона Осгорна, сознательно держась поблизости от того, кому ненадолго взялся служить.
Несколько широкоплечих охранников, оценили его усилия по- своему, вежливо, но настойчиво оттеснив новичка назад.
Кулл не стал понапрасну горевать по этому поводу, хорошо осознавая, что на их месте он поступил бы точно так же. Брул, ехавший рука об руку с могучим атлантом, проворчал что-то неразборчивое насчет их недоверчивости, присовокупив свои слова звонким шлепком плети. Мойли только хмыкнул, зыркнув хитрым глазом в сторону коренастого пикта. Мороз стоял такой, что дыхание перехватывало, и было не до разговоров.
Девушка стойко сносила все тяготы пути. Закутанная с ног до головы в теплые шкуры белого медведя, она мерно покачивалась в такт лошадиной поступи.
Барон Осгорн постоянно держался возле нее, подбадривая молодую женщину то нежным словом, то заботливой рукой. Несколько раз девушка с любопытством смотрела в сторону Кулла, отмечая его богатырский рост и внушительные плечи.
Уже понемногу начало смеркаться, когда отряд расположился на ночлег возле высокой нависшей скалы. Барон Осгорн помог девушке спешиться. Затекшие ноги и руки плохо повиновались ей. Однако молодая женщина ни словом не обмолвилась о том, что ей тяжело или плохо.
Кулл не сразу углядел темный вход в пещеру. Ведя усталых коней в поводу, люди один за другим проникли в ее темное нутро.
Когда глаза привыкли к полумраку, атлант обнаружил выжженный круг погашенного кострища. Чуть подальше во тьме еще один. Тут же, неподалеку от входа, лежали громадные вязанки хвороста.
Обледенелые комки лошадиного навоза недвусмысленно намекали наблюдательному человеку, где обычно ставили коней.
Видимо, пещера служила временной стоянкой для многих путников, проезжающих мимо.
Воины споро разожгли костер. Через мгновение веселые языки пламени озарили гулкие своды пещеры, с которых свисали длинные узловатые сосульки.
Грозный вид сталактитов сулил непрошеным гостям неминуемую и жестокую расправу, если они только рискнуть встать под их колючие острия.
Прозвучало короткое приказание, и несколько теплых шкур, брошенных на пол, позволили усталой девушке опуститься на землю.
Барон Осгорн что-то тихо сказал ей, склонившись к самому уху. Она мило улыбнулась в ответ, изо всех сил стараясь показать, что чувствует себя превосходно.
Силак что-то негромко приказал своим людям. Во главе с огромным медлительным Дорби несколько бывалых воинов отправились наружу.
В пламенеющем свете костра пространство пещеры выглядело куда большим, чем показалось вначале Куллу.
Он отметил замерзшее озерцо воды в дальнем углу и высокую груду камней, сложенных в странном геометрическом порядке. Мойли перехватил его взгляд и пояснил, что когда-то здесь находился жертвенник горцев, поклоняющихся своим богам.
Брул тут же заметил, что, видимо, горцы в страхе ушли отсюда сразу же, как только заметили макушку Мойли, поднимающуюся из-за горизонта.
— Нет, — ядовито обронил маленький человечек. — Их испугали невежественные пикты, чей пахучий навоз на входе они перепутали с лошадиным.
Лицо Брула покраснело от гнева, но атлант не дал ему возможности поквитаться с остроумным обидчиком.
Спустя полчаса на входе показался Дорби. За ним, словно тени, проскользнули остальные воины.
Знак рукой дал понять Силаку, что вокруг все в порядке и ничего подозрительного не видно. Снаружи остались только трое человек, в чьи обязанности входило охранять вход.
Мужчины мало разговаривали. Без особой нужды никто не бросал лишних слов. Все действовали живо и расторопно, ни выказывая ни пустой суеты, ни
