Тут началось неописуемое и длилось долго...
Вдруг разверзся потолок, и огненный шар свалился оттуда к ногам Вельзевула и обратился в потрепанного, измученного беса. Вельзевул взял его за шкирку и приподнял. Радостное беснование стихло.
— Василий... — пискнул бес, болтаясь в страшных когтях.
— Ур-р! — зарычал Вельзевул. — Опять этот Василий! — и отшвырнул беса в угол.
— Василий, — пищал, барахтаясь, бес, — изгнал меня крещением из бывшей рабы твоей Татьяны маленькой, и теперь даже квартира ее, где крутом я был изображен, мне недоступна.
— Почему?! — лязгнул Вельзевул.
— Она крестит все углы, я и в родителях ее, наших рабах, скрыться не могу, она и их тайком крестит, в ее крестном знамении сила, о учитель, я от него весь опален. Но я оправдаюсь, о Вельзевул, я полечу в помощь нашему воину, что воюет в Васе-маленьком, твоем рабе, вдвоем мы его низринем в нашу преисподнюю.
— Иди, — прорычал Вельзевул, — исправляйся!
— Накинемся все на Василия, — закричал тут один бесенок с последнего ряда, — выедим его душу!
— Василий для нас неприступен, — мрачно промычал Вельзевул.
— Как? — Свинячья челюсть бесенка отвалилась вниз. — Какой-то смертный человечишко для тебя неприступен?! А как же ты хочешь победить Творца вселенной, если бессилен против Его раба?
Миг — и бесенок оказался в лапах Вельзевула. Его когти прочесали бесенка по спине так, что тот взвыл, и страшный пинок под зад бросил вопрошателя обратно на место. Там ему еще и от сотоварищей досталось.
— А так и собираюсь я победить Творца вселенной — захватить всех Его рабов к себе. Я сам стерегу Василия и маленькую гордыньку однажды уже впихнул в него. Жизнь его продолжается, и я всегда наготове. Да, мы бессильны против креста — так сделаем же так, чтоб ни одного носителя этого страшного знака не было на земле!
— Хох! Хох! — загремел класс. — Всех изведем! Со всех поснимаем.
— Надо, чтобы и не надевали вовсе, ни на шею, ни на сердце свое! Сказал им Бог: «Начало премудрости — страх Божий». Так вот, все силы наши надо отдавать, чтобы не было этого страха. Чтоб человек ничего не боялся, никого не стеснялся. Тут-то он наш! Ох-р. Гы, гы... Да, — опять Вельзевул грохнул кулаком по столу, — нашептывать, все время нашептывать, не уставать: «Ты всесилен, ты могуч; если захочешь, ты можешь все, нет преград твоему разуму и силам». И подсовывать им такие дела, которые для них неразрешимы или трудны невероятно, — пусть с ума сходят от отчаяния, когда не выходит. А неудачнику шептать: «Это завистники тебе развернуться не дают — круши их, круши во имя правды!» Пусть они правду на земле ищут, пусть за справедливость воюют. Один такой правдоискатель десятерых за нее загрызет, пока добьется ее — нашей правды! Ох-р-гы-хо-хо...
— Хох! Слава Вельзевулу!— заорали кругом.
— Сбивать с мыслей, когда человек о смерти задумывается! Не давать ему о смерти думать! Как помрет — вот тогда уж свидимся, — Вельзевул лязгнул когтями друг о друга, искры пошли, — пусть лучше мечтают о чем-нибудь, пока живут. Ох-р-гы-гы! Сказал им Бог: «Живите сегодняшним днем», — но да не будет так. Мечтатели для нас — самый ходовой товар. Одного я, помню, так заморочил мечтанием, как он десять тысяч рублей заработает, что тот под машину угодил. Некрещеный. Ох-р-гы... Но не зарывайтесь. Подкидывайте сначала по мелочи, а там и, глядишь, до мании величия можно довести мечтаниями. Ну а такой — раб мне от волос до пяток. Верующим же в Бога вот что шептать: «Греши, не бойся, Бог ведь милостив!» — а как согрешит, то: «Все, не простит Бог, не ходи на исповедь, не позорь себя, не открывай греха». На день-два отложит такой верующий исповедь, потом на месяц, а там уж — охр-гы-гы! — пустяк останется, чтоб добить его... Какое наше главное оружие?! Отвечайте, бесовы дети!
— Ложь! — грянул единым дыханием класс.
— Молодцы! — Вельзевул метнул свою лапу к задним рядам и притянул к себе бесенка, вопрошавшего про Василия. — Ну-ка, проверим, как ты владеешь главным оружием. Помни только, что садиться всегда надо на левое плечо. Пшел! — И Вельзевул швырнул бесенка в экран, на который уставился притихший класс.
Бесенок стал метаться меж людей, которые его не видели, и искать жертву. Вдруг он припрыгнул,
