смотрит. Мы сначала с утра были, мы всегда здесь с моей ласточкой, — тетя умиленно посмотрела на девочку, — гуляем. Зашли в зеркальную комнату, а там уже толпа. К тому зеркалу отдельный вход и отдельная плата. Насмотрелись мы, а народ все идет и идет. Мы своим знакомым порассказали. Те — сюда, а сначала не верили. Так дело пойдет — скоро не подойдешь к зеркалу: вся Москва повалит чертей смотреть.
Очередь была метров на сто от двери, но многие пытались пролезть так. На них орали, те отбрехивались. Кутерьма, в общем. Выходящих с другой стороны павильона также осаждал народ.
— Что? Как? Настоящий черт?
И чего только не слышалось в ответ! Один интеллигентный дядя в очках и с портфелем сказал, что это жульничество, ибо в природе чертей не существует, что это оптический обман и прочее. И вообще он был недоволен. Он хотел было поизучать зеркало, но на него заорали: «Давай-давай, не один ты!» — еще кое-что из слов добавили и выставили прочь. Он хотел было протестовать, что-де он деньги заплатил, имеет право, что время не оговорено, но вмешался сам Петя и так на него посмотрел, что интеллигент мигом ретировался. Другие выходящие смеялись и живо описывали страшную морду, и можно было подумать, что и вправду смешно. Кто выходил, головой покачивая, кто был бледен, как первый снег, кто — потный, как после бани, кто с лицом, перекосившимся от страха. В общем, выходящие своим ответом подогревали общий интерес. Еще не видевшие делали вывод: зрелище, какого еще не было, — надо стоять. Мама и Катя, которые тоже встали в очередь, увидели, что к толпе подходит группа милиционеров.
— Ой! — у мамы все обмерло внутри. — Арестуют Петю.
Но оказалось, что милиция пришла не за тем. Через десять минут кутерьмы у дверей не было, а стояли турникеты, и милиционеры ходили вдоль них и смотрели за порядком. «Ну и ну!» — сказала про себя мама. Наконец, они вошли в просторный тамбур. Налево был вход в обычную комнату смеха, но туда никто не шел. Все стояли направо, в просторную комнату, где находилось бабушкино зеркало. Петя их сразу увидал, вывел маму из очереди и сказал:
— Манечка, тут такое дело... Будем считать, что я вам недоплатил слегка, теперь ошибку исправляю, — и он сунул маме маленький сверток. — Вот теперь в расчете полностью.
— Что здесь? — спросила мама.
— Здесь полторы.
— Да что ты! И тех-то много.
Петя улыбнулся:
— Я так хочу! Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Все идет так, как в самом добром сне. Я уже сегодня могу закрыть это. — Он засмеялся. — Уже сейчас вполне на уровне. — И он снова счастливо рассмеялся.
— Петя, а есть кто-нибудь, кого зеркало нормальным показывает, без бесовской морды?
— Да я, вообще-то, не хожу туда, — Петя кивнул на комнату. — Но вроде нет. Хотя с утра, когда открыл, пара бабок с внуками заходили — те как будто сами собой были.
В тамбур вошел милиционер. Опять у мамы похолодело все внутри. Но милиционер дружелюбно и почему-то вопросительно посмотрел на Петю. Петя не удостоил его взглядом, а только кивнул головой на маленькую дверку, что была у него за спиной. Милиционер заскочил туда и через полминуты выскочил. Лицо его выражало удовольствие, и он что-то жевал.
— И никакой это не оптический обман, а такая у вас душа нынче черная, и бес в зеркале — настоящий, — услышала мама Катин голос.
— Ой, — сказала мама, — она тебе всю коммерцию испортит.
Петя тоже слышал, что сказала Катя.
— Нет, — сказал он, секунду подумав, — наоборот, — и прошел к зеркалу.
Когда же напротив зеркала встала мама, гомон стих. Все, кто был у зеркала, онемели и зачарованно смотрели на дивную красавицу в зеркале. Вообще-то, мама со страхом подходила к зеркалу. Она пересилила себя и шага за два стала часто-часто повторять про себя: «Господи, помилуй, Господи, благослови».
— Вот, — объявила Катя притихшим зрителям, — это моя мама. — Мама при этом замахала на нее руками. — Она причастилась вчера, и бес из нее вышел.
— А что, такая же была, как мы? — раздались голоса.
