…Через три дня они расстались навсегда.
Барон Штакельберг столкнулся с генералом Алексеевым на лестнице. Загородил ему дорогу:
– Разрешите обратиться, Ваше Высокопревосходительство.
– Слушаю, барон, только быстрее. С этой отправкой поездов дел масса.
– Вот раппорт с просьбой об увольнении по полной. Делать мне тут нечего: ведь в список слуг или свитских вы меня не вписали. Государю я сообщил и Он благословил.
Алексеев поморщился:
– Это благословение теперь лишнее.
– Для меня оно не лишнее, а естественное, необходимое и достаточное. Итак?
– Да я вполне согласен и через час все подпишу.
– Нет, сейчас.
Алексеев удивленно воззрился на барона, но тут же и упразднил удивленность. Со Штакельбергом лучше сейчас не связываться хоть кому. И завел его к себе в кабинет. Получая бумаги назад, барон сказал:
– Лучше вот так, а то я на час опоздал, а в другую Россию попал.
– Ничего уже сделать нельзя было, – сказал Алексеев, пристально глядя в глаза барону. – Все было предрешено.
– Ну, почему же? Можно.
– Что?
– Вас пристрелить.
Очень спокойно отреагировал Алексеев на выпад:
– Скажу вам по секрету: и это бы не помогло, – и сразу спросил, – Барон, вы вице-адмирала Непенина, говорят, знали?
– Почему – знал? Знаю, хоть и не одобряю.
– Его убили сегодня взбунтовавшиеся матросы в Гельсингфорсе. Телеграмма пришла. Сначала избили, а потом за борт бросили. И что сейчас на Балтфлоте – совершенно неясно.
Барон Штакельберг тяжко вздохнул и перекрестился. Что сейчас на Балтфлоте – ему было совершенно все равно, а Непенина вдруг стало искренне жаль.
– Ну, Царствие Небесное тебе, дуралей, – сказал вслух барон Штакельберг и вторично перекрестился.
Генерал Алексеев пожевал губами и два раза качнул вертикально головой.
– Алексей Васильевич, – мрачно спросил барон Штакельберг, – а когда вы последний раз лоб перекрещивали?
Это было уже не нарушение субординации, но – вызов. Но Алексеев абсолютно равнодушно ответил:
– А когда делом занят, не до перекрещивания лба.
– Понял. Великолепно! Шведский барон понял, почему русский крестьянин лоб не крестит. Да, после наворота таких дел – руку для крестного знамения крестьянину не поднять. Вы ж ведь, из крестьян?
– Да, представьте. И вам ли, канцеляристу, сей вопрос задавать?
– Тогда я задам другой вопрос: сильно вас Царский режим третировал, что вы до генерала от инфантерии доросли? Ладно… И еще вопрос: а знаете, почему я вас еще не пристрелил? И ответ: потому что Государь не велел. И я очень неверноподданически недоволен таким Его повелением!
С этими словами барон Штакельберг покинул Ставку навсегда.
Глава 11
