баба не денется, – оборвал кричавшего вышедший из кабины ладный аккуратный бородач в лапсердаке до колен и раввинской шляпе. – Ай, не хорошо, господа хорошие. О-о, да с вензелями николаевскими! Значит, приказ Совета и правительства не выполняем? Да еще и монархические песни горланим?
– Мы в сво-бод-ном государстве! – ответил за всех полковник. – И поем, что хотим. Вы лучше, сударь, следите за непозволительной при даме матерщине своих подчиненных! Кстати, непонятно, кто вы такие, и по какому праву на нас направлены винтовки?
Понятное дело, что полковнику все было понятно, но надо было что-то говорить, любой разговор любого противника в таких ситуациях отвлекает…
«Один выстрел успею сделать, то, что под шляпой – раскрою… У штабс-капитана оружие явно есть…»
Почти без движения губ проговорил тихо штабс-капитану:
– Твой самый левый, и сразу на пол… Сашу под колеса…
«А там как Бог даст», – уже про себя подумал полковник.
Человек в лапсердаке злорадно улыбался, он упивался своим всевластием над этими чуждыми элементами делу его жизни. Окончательному упитию мешала выпирающая наглость и небоязнь этих элементов, в том числе и этой бабы. Как смотрит отмовская стерва!..
– Да, я обязательно накажу своих под-чи-нен-ных за матерщину при даме, – злорадство расползлось совсем уже счастьем. – Матерщинники используют эту даму только один раз, а те, кто не успел отматерщинничать – два. Ребята, есть такие? По-моему нет, так что, ребята, только по одному!
Ребята хором заржали, а тот, кого назвали боцманом, опять за свое:
– Да хватит и одного, комиссар! Давай ее сюда!
– Тихо, боцман. В нашей сво-бод-ной стране, как совершенно правильно сказал господин полковник, все должно быть по закону, а по закону вам, увы, официально положен смертный приговор, согласно указу министра юстиции Керенского, ибо монархическая пропаганда запрещена. За нарушение – то, что я сказал, и отмена смертной казни к лицам данной категории отношения не имеет. И своими злостными криками, уважаемые «божецаряхранители», вы как раз под эту категорию и попали. Ношение Царских вензелей есть тоже монархическая пропаганда. Это приговор. А подписался… вы изволили спросить, кто я такой, представляюсь: член думской фракции ВКП(б), зампред Центробалта, комиссар совдепа Натан Берш.
– Рыба такая есть… – задумчиво сказал барон Штакельберг, на самом деле думая в том же русле, что и полковник, только по-другому: «Только бы стрелять полковник не начал до моего сближения с ними, а уж при сближении этого комиссара обхватим в заложники»…
– А ВКП(б), это что ж такое?
– А ВКП(б), дражайшие монархисты, это Всероссийская Коммунистическая Партия большевиков.
Избыток пытливости в глазах Штакельберга обратился в преизбыток.
– Так вы все большевики? – задумчиво-проникновенно спросил он.
– К вашему несчастью – да!
– А что это вообще такое? Больше… вас больше, чем кого?
– Нас больше, чем всех, – злорадствие плясало на толстых комиссарских губах, – даже, когда нас меньше!.. Гельсингфоргский спецотряд Центробалта по наведению революционного порядка в столице и ее окрестностях свою задачу выполнит. А потом нас ждет Москва.
«Гельсингфоргский?.. А этот, крайний слева, совершенный дебил, стрелять начнет от любого дерганья в его башке, и плевать ему на заложника, уложит его вместе с нами»…
Штакельберг сделал шаг вперед.
– Назад, господин вензелястый!
Штакельберг остановился.
– Гельсингфоргский? А среди вас убийц адмирала Непенина не имеется? – он сделал еще полшага вперед.
– А это которого? –
