– С «Гангута»? – полковник покачал головой. – Да сколько ж их там?
– А там с трех кораблей и береговые с Кронштадта.
– Хоть бы потонул с перегрузки.
– Не потонет. Слишком хорошо сделан. Последнее изделие верфи-дока имени Цесаревича Алексия, – сказал штабс-капитан. – Теперь он, пожалуй, и корыта не потянет.
– Это почему же? – Бубликов слегка даже привскинулся, мол, мы, ныне властвующие, тоже все-таки не совсем хухры-мухры. – Заложенный линкор «Светлана» уже…
– Линкор «Светлана» заложен не вами! – вдруг очень зло почти что вскричал штабс-капитан. – И он именно – уже!.. Уже только на металлолом готов после вашего месячного правления… ух!..
Бубликов съежился и вновь задрожал.
– Так что там с этим подкреплением с «Гангута»?
– А там вот что, господа. Те, кого вы здесь перевоевали – ангелы по сравнению с теми, кого ждут. Там есть целая бригада, они себя беповцами называют, то есть, бей попов. Ну, эти вообще, слов нет. И им мне тоже поезд готовить – в Севастополь.
– Ну, понятно, – задумчиво проговорил Штакельберг. – на подмогу местному Центрочерномору и его тридцати трем богатырям. Ну что ж, этому мы помешать не сможем. Буду заканчивать свое предложение и прошу прощения за самовольную растрату в пользу растратчиков и взяточников путейского министерства… Да, товарищ Бубликов, я надеюсь, по пути нашего следования нам никто палки в колеса вставлять не будет? Разбора рельсов, нечаянной стрельбы по составу, Вырицкого тупика не предусматривается? Мы тебе не нейтральные Георгиевские кавалеры, мы там три дня стоять не будем…
Бубликов быстро-быстро замотал головой: «Да что вы, не законченный же я дурак!»
– Ну вот, помощь нуждающимся мелкими партиями исключена, на пятом нуждающемся в лучшем случае заберут, в худшем – убьют, или, как говорят братишки, шлепнут. Все разом отдать Церкви? Не пройдет. Некому. Ну не думской же комиссии по церковным делам со сволочью Львовым* во главе! Так что, груду ассигнаций делим на пятерых – и на месте каждый смотрит: как и во что их обратить. Понадобиться соединить – спишемся. Ну и пить, кушать нам надо. Но и не более того… Да, Бубликов, не советую покупать недвижимость. Всю недвижимость ждет участь этого особняка. А золото с камушками, господа, консервируем где-то в одном месте, ему сейчас применения нет. Даже предлагаю ни колечка, ни червончика отсюда не брать… До гроба перед глазами будет стоять палец жены… а Сашенька, вон, оказывается, и похлестче чего видела. Я думаю, а закажем большую Могилёвскую – все золото на оклад, а камушки на украшение! Что от того, что шатровый изумруд на пальце Богданович сидел? Что он, хуже от этого стал? Да хоть и хуже! Да пусть хоть на каждом камне кровь, что, не испарится она, когда батюшка ее освящать будет?! Ну и естественно, хранителем этого ящика предлагаю полковника…
– Отставить, – жестко перебил полковник. – Не гожусь. Я нынче здесь, завтра там, и не знаю, где здесь и когда там. Я ваш комдив только в боевой обстановке. Я приказываю попечительство золотой казны принять штабс-капитану Видову. И место хранения должно быть известно только ему.
– Ишь ты, приказываю, – огрызнулся тот. – Ты ж приказыватель только в боевой обстановке.
– А она продолжается. Не валяй дурака, ты единственный, кто на месте сидишь, печати всякие при тебе.
– А на фронт пошлют? А от фронта я бегать не буду. А там убьют? А место известно только мне.
– А значит, на то – воля Божья, – подал голос Иван Хлопов. – Значит, не время этим камушкам икону украшать.
– А если не пошлют, вдруг на это золото ты здесь наберешь полк нормальных?
– Нет, Вашвысокблагородь, – горько вздохнул штабс-капитан. – Золотом нормальных не найдешь, золотом нормальных потеряешь.
– Да что вы, дяденьки, да не убьют вас, – лицо сестры Александры вдруг засветилось детской мечтательной радостью:
– Да, обязательно Могилёвская. И такая, как на Царицыном образке, пеплом святым запыленная, и… а если… – мечтательная радость обрамилась борением мысли: – Да! Нет, не Могилёвская, пусть это будет Воительница… Огненная… ведь святой пепел от святого огня. И… да! В центре Владимирская… обязательно Она. Она – Верховный
