И вмиг пропала вонь, и растаяла клякса на ветровом стекле. Тяжко дыша, Семочка сказал:
— Теперь я знаю, как пахнет преисподняя. Что это было, батюшка?
— Торжество Православия, — ответил Тихон и ожидающе обратился к родненькому:
— Не тщетна вера наша, родненький, потому что.
Родненький с улыбкой рот до ушей, с уже не вспученными, но еще огромными глазами сказал тихо:
— Потому, что Христос воскрес.
— Воистину Воскресе, — рявкнули остальные трое и громче всех Семочка. И все трое стали неотрывно смотреть на родненького, бывшего Зельку, ныне Зинку или Зиночку, и видели сильно улыбающегося, сильно горбоносого и сильно пожилого человека. Полностью обессиленный, он часто дышал.
— Мне 75, братцы, юбилей и как раз 22-го июня. Отмечать в Брест поехал, я оттуда. Отметил.
Он вдруг притянул портрет Царя с выбоиной, поцеловал выбоину и прошептал:
— Прости, — и затем вдруг поднял портрет и заорал во всю мощь, что оставалась еще в нем, юбилейном.
— Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе! — грянули остальные трое, так грянули, что казалось, сталинский броневик сейчас на куски разнесет.
— А сейчас вот что, — сказал тут Семочка, — а попрошусь-ка я сейчас у товарища Сталина остаться с вами там, куда едем. У меня тут спецсвязь есть для экстренных случаев. Прямо к нему. И броневик этот попрошу оставить, он же в самом деле броневик, и пропрет через чего хошь не хуже танка. Боеединица что надо. А там ведь кроме крепких храмовых стен ничего больше нет.
И тут у бардачка щелкнуло, гуднул зуммер и оттуда раздался голос:
— Семочка, как меня слышно?
Семочка обалдело уставился на то место, откуда шел голос.
— Спакойно, Семочка, я понял, слышна хорошо. Я разрешаю все, о чем ты просил, мне есть на чем ездить. Теперь я за тот рубеж, куда вы едете, спокоен. Скоро на Казанский вокзал подойдет эшелон с танками. Полк имени Александра Невского. Головной танк — «Генералиссимус Суворов». Он пойдет через мост мимо вашего храма. Продержитесь до их подхода, там, куда вы едете, разрыв во фронте, и заткнуть его нечем, кроме вас.
И тут встрял Варлаша.
— Иоська, мы тебе не затычки, мы портные, зашьем разрыв. Нитки пришли.
У Семочки едва сердце не выскочило от такого обращения к хозяину.
— Какие нитки, Варлаша?
— А дрова.
— А ты что, ими в танки кидать будешь?
— Нет, я ими храм топить буду, чтоб нам тепло было. А кидать ничего не надо, танков не будет.
— И куда они денутся?
— А никуда. Они не заведутся. А те, что потом заведутся, на Александра Невского и нарвутся. Тут уж будет и наш черед Ярославичу помогать.
— Гляди, Варлашка, с тебя спрошу.
— Вместе спросим с тезки моего Хутынского, он никогда не подводил.
— Хорошо. Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе!
