испытала в тот день много лет назад.
Она обеими руками сдавила виски. Проехав по длинной дуге подъездной дорожки, экипаж остановился у ступеней белоснежной лестницы, ведущей к «Равене».
– Я вам еще нужен, сэр? – спросил кучер-негр.
– Да, Дэвис. Мы с миссис О’Нил решили покататься немного. Сейчас переоденемся и едем. Так что оседлай Черную Молнию и Джинджера.
– Слушаю, сэр. – Дэвис посмотрел им вслед, бормоча себе под нос: – С ума сошли, не иначе. Черт бы вас побрал.
После того как Макклауд ушел на фронт, практически все заботы о герцогской конюшне легли на плечи кучера. Он распряг лошадей, отвел их в конюшню и подошел к деннику Черной Молнии.
– Наверное, тебе это не понравится, сынок, но что поделаешь, со сном придется проститься.
Когда Равена с Брайеном появились в конюшне, Дэвис уже затягивал подпругу. На Равене была свободная легкая блуза и темные бархатные брюки от личного кутюрье Жорж Санд. При виде Равены в таком костюме у Брайена взлетели брови. До чего же это на нее похоже – презрение к любым условностям, в данном случае – к привычному одеянию наездницы. Ему вспомнилось, как Равена в юности похищала брюки у брата, когда ей хотелось покататься. Вспомнил и панталоны, что были на ней в тот день на озере.
Брайен с трудом подавил желание заключить ее в объятия.
– Тронулись.
Равену, в свою очередь, немало удивил наряд спутника. На ее памяти Роджер садился на лошадь либо в военном мундире, либо в безупречно подогнанном костюме для верховой езды и сапогах.
– Что это с тобой сегодня, Роджер?
Он небрежно махнул рукой:
– Надо же хоть когда-то изменять привычкам. К тому же сейчас уже поздно, вряд ли кто нас увидит.
Объяснение показалось Равене убедительным, и все же что-то ее настораживало. Что происходит с этим степенным, положительным, неизменно верным условностям человеком, которого она знает уже семнадцать лет? Этого человека не увидишь в потертой рабочей рубахе и мятых брюках даже посреди ночи.
Брайен вскочил на Черную Молнию, а Дэвис помог Равене сесть на Джинджера. Этот чалый напоминал ей любимого Апача. А увидев Роджера в седле крупного черного аравийца, она так и вздрогнула. Разве что звезды посреди лба нет, а так – вылитый Рыжий Брайена.
По ногам и рукам Равены побежали мурашки. Фантастика. Чудеса какие-то. Как-то раз они с Брайеном заговорили о реинкарнации. Он сказал, что хотел бы вернуться в этот мир в виде скакуна прекрасной дамы.
– Дрожишь? – спросил он, когда они выехали на выгон, ведущий через лес на север, к обширному лугу.
– Кто-то ходит у моей могилы.
Он пристально посмотрел на нее:
– Давненько такого не слышал.
– Твой брат Брайен любил так говорить.
– Да, припоминаю.
– Ну и что смешного? – резко спросила Равена, услышав, как он негромко рассмеялся.
– Мы смешные. Ты и я. Да и весь род человеческий. Разве эта идиотская война – недостаточное доказательство?
Равена смотрела на него с нарастающим изумлением. Роджер О’Нил таких слов никогда бы себе не позволил. Мыслимо ли, что к ней тянется призрак Брайена О’Нила во плоти своего брата? Голова у нее пошла кругом.
Такое уж наследие. Гэльский характер. Призраки, домовые, черти, Маленький народ.
За хлопковым полем расстилался огромный зеленый луг.
– Угонишься за мной? – подзадорил ее он.
Куда больше, чем скакать наперегонки, Равене хотелось освободиться от его присутствия. Ей стало страшно. Она хлестнула коня, и Джинджер рванулся вперед. Где-то позади прозвучал смех. Он догонял ее.
– Вперед, Молния, вперед!
– Живее, Джинджер! А ну-ка наддай!
Когда-то это уже было. В другое время. В другом месте. Равена вспоминала тот прекрасный день, когда Брайен сделал ее женщиной. Так отчего же она так боится? А оттого, что человек, наступающий ей на пятки, – это не ее муж Роджер. Это фантом, это призрак!
